Станислав Ваупшасов - На тревожных перекрестках - Записки чекиста

- Иду в местечко Цветино, проше пана... Ищу для покупки лошадь.

Ответ удовлетворил жандарма, и он даже предложил подвезти меня несколько километров, на что я охотно, но не без внутренней тревоги согласился. Жандарм оказался словоохотливым и все время распространялся о качествах и породах лошадей, в которых он знал толк. Страж порядка с большим удовольствием километров десять вез подпольщика. Если бы он только знал!

Распрощавшись, я направился к фольварку, через который шел путь в условленное место, однако у двухэтажного дома заметил кавалерийских лошадей и даже сплюнул от досады. И здесь жандармы! Шарахнулся в сторону, но буквально налетел на батрака, прислушивавшегося к выстрелам.

- Будь осторожен,- предупредил он,- жандармы ищут спекулянтов, гоняются за ними, стреляют... А ты, к слову, не спекулянт?

- Нет, не спекулянт...

В подробности я вдаваться не стал, расспросил дорогу и опять двинулся дальше, но наткнулся на польских офицеров, которые потребовали предъявить документы. Показал бумагу, подписанную солтысом Великого Села, тем не менее они решили меня задержать. В спекуляции подозревали или еще в чем... Уже стемнело, и я подумывал о бегстве, однако в спину мою упирался ствол пистолета, и каждую минуту раздавался властный окрик:

- Прямо! Не поворачиваться!

Через заснеженный сад меня провели в помещичий дом. В одной из комнат два солдата под наблюдением офицера раздели меня догола, распороли все швы на белье и теплой поддевке и, не найдя ничего, поставили перед начальником и вышли. На все вопросы я отвечал, что являюсь бывшим военнопленным, о событиях в России знаю очень мало... В общем, излагал хорошо продуманную легенду. Но когда допрашивавший меня офицер приказал снять сапоги, взамен которых кинул мне старые, потрепанные, я стал возражать.

- Ах так! - угрожающе рявкнул офицер.- А вот мы расстреляем тебя, как большевика, тогда сапоги тебе совсем будут не нужны!

Он уселся у окна и стал, кряхтя, натягивать мой сапог. Нога не лезла, и офицер то вставал и пританцовывал, то снова садился и тянул голенище за ушки. Наступил самый подходящий момент для побега, -и я немедленно воспользовался им. Прыгнул на офицера, свалил его на пол, ударил потрепанными сапогами по окну и, распахнув рамы, плюхнулся в снег. В ночной мгле гулко захлопали револьверные и винтовочные выстрелы, но погони не было. Я всунул ноги в разношенные сапоги (не идти же босиком), осторожно перешел по льду Западную Двину и спустя несколько часов уже отогревался в избе Макара Шинко, где меня поджидал связной.

Выслушав рассказ о моем приключении, связной покачал головой и произнес:

- Повезло вам, товарищ Воложинов, пуля вас миновала. Да и сами вы не растерялись. Лучше уж сапоги потерять, чем голову.

Связной передал мне инструкции ЦК: расширять сеть нелегальных большевистских организаций, информировать их о жизни в Советской России и на свободной территории Белоруссии, обучать подпольщиков методам конспирации. Налеты на местные гарнизоны совершать только при соответствующей ситуации, гарантирующей от потерь и провала, опасаться провокаторов, газеты и листовки хранить наравне с оружием и распространять их только по цепочке, через верных людей. Встреча со связным ЦК прибавила сил, энергии и напомнила о первоочередных задачах подпольного и партизанского движения в тылу врага.

Куда же теперь податься? Где найти кров? У того старика, что желал заняться конокрадством? Нет, он был опасен. Искать нового пристанища? Это не так просто, жители напуганы полицейским террором, нельзя подводить ни их, ни себя. В лесу я стану бедствовать, как бездомный пес, без крыши над головой и без теплой одежды. Оставалось вернуться к старому другу Иллариону Молчанову.

Он не удивился моему приходу и, обнимая, успел шепнуть:

- Брата Семена не опасайся. Я с ним уже обо всем потолковал.

- Превосходно. Отогреюсь маленько, а потом расскажу новости.

И снова мы стали с Молчановым продолжать совместную работу, проверяя и инструктируя подпольные кадры, осторожно агитируя крестьян и организуя их на борьбу за Советскую власть, против польских захватчиков. Почти везде мы встречали понимание и готовность помогать нам, хотя случалось, что нас встречали настороженно или равнодушно и поспешно выпроваживали, напутствуя такими словами:

- Где уж нам против ихней силы. Бог терпел и нам терпеть велел. Как-нибудь свой век проживем без ваших штук.

Такие настроения нам были понятны: репрессии оккупантов запугали часть населения, кроме того, не каждый же мог отважиться стать борцом, тем более в условиях подполья. Но из подобных случаев мы делали единственно правильный вывод: надо еще упорнее и настойчивее работать в массах, преодолевать апатию и упаднические настроения, привлекать к активной деятельности всех, кто к ней способен.