Жак Садуль - Записки о большевистской революции

Наше же дело связано с Русской революцией, и только с ней. Только на нее мы можем рассчитывать в том, чтобы активизировать действия на фронте.

Нужно, чтобы правительства Антанты, не слушая лживо-оптимистичные донесения своих агентов, решились, наконец, повернуться лицом к русскому народу, вглядеться в него, понять его, если они хотят избежать катастрофы.

Может быть, вы назовете меня пессимистом или же упрекнете в том, что я поздновато открываю Америку. Но я пишу, что есть и как оно есть.

Итак, констатировав факт, попытаюсь изложить по порядку основные аргументы — об эмоциях я и не говорю, — которыми большинство из тех, с кем я говорил, подкрепляли свой следующий вывод: мир нужен немедленно.

1. Победа Антанты невозможна .

Время не изменит в лучшую сторону военное положение Антанты. Затягивание войны, таким образом, обернется бессмысленными потерями людей и средств.

На Западном фронте союзники топчутся на одном месте. О своих грандиозных успехах на подступах к Ленеу и на Шеман де Дам они трубят в своих коммюнике уже больше двух лет. Их неспособность оттеснить фронт противника очевидна. Что касается американской армии — положим, что она будет создана, — то когда еще она будет подготовлена, и где фрахтовать суда, необходимые для перевозки людей и боеприпасов?

На Восточном фронте русские долго не продержатся. Армия вконец дезорганизована. По вине командования, говорят большевики. По вине большевиков, отвечает командование. По вине и тех, и других, считают люди. Действительно, армия находится в состоянии неслыханного упадка. Жестокость, непонимание, нехватка офицеров, отсутствие подготовленных специалистов, презрение к военачальникам, антиправительственные настроения. Дисциплина падает. Солдаты справедливо не доверяют офицерам.

Ежедневные убийства офицеров. 43 тысячи из них изгнаны из войск своими же солдатами и бродяжничают по стране. Солдаты не доверяют теперь и ими же избранным комитетам, отказываются им подчиняться. Массовое дезертирство. Отказы идти в бой. Как за несколько месяцев, в разгар войны, под немецкими снарядами вернуть к жизни эту плоть без души, все части которой поражены болезнью?

Да кроме того, что может сделать даже многочисленная армия без поддержки тыла?

Но если дисциплина на фронте продолжает падать, то в тылу уже царит анархия.

Последние полгода Правительство страной не правит, Милюковы, Керенские — неэнергичные, непоследовательные и неспособные чего-либо добиться идеологи-краснобаи. Административный и экономический механизм рассыпается в прах. Воровство, грабежи, убийства происходят, следует признать, среди всеобщего спокойствия, безразличия. Новая Россия, рожденная революцией, хрупка воистину, как новорожденный.

Чтобы победить Германию или хотя бы оказать ей сопротивление, нужна промышленность, равная по мощи немецкой. Откуда взяться этому чуду? Советы, деньги, специалисты, на которые расщедриваются союзники, не могут заменить пушки, снаряды, вагоны, рельсы и т. д., чего не хватает. Даже англичане и американцы не смогут в необходимое время сделать столь колоссальные усилия.

Республика не пойдет на те чудовищные человеческие жертвы, которыми только и был обеспечен относительный успех наступлений Брусилова {2} . Она не будет наступать по своим трупам. Из-за нехватки своих пушек русские отступят, чтобы избежать резни — когда немцы сосредоточат на каком-нибудь участке фронта имеющуюся у них значительную артиллерию.

Вопрос еще, продержатся ли солдаты до начала наступления? Самые слабые уже дезертировали. Оставшимся не хватает продовольствия и теплых вещей. Две армии, не получившие приличных сапог, угрожают оставить позиции с первыми холодами.

Итак, на Западном фронте не приходится ждать решительно ничего. На Восточном — немцы, как бы измотаны они ни были (а они измотаны, это заметно), сохраняют такое материальное, организационное и командное преимущество, что прорвут фронт, когда и где им будет угодно.

2. Новая Россия сложится лишь в условиях мира.

Я знал, сколь велика национальная гордость американцев, англичан, немцев, французов, но не подозревал, признаюсь, что национальная гордость у русских столь же развита.

Хотя их концепция патриотизма ощутимо отличается от нашей (их патриотизм менее «территориальный» и более «идеологический», чем наш), почти все русские, с кем я беседовал, говорили мне с таким энтузиазмом о прекрасном будущем, уготованном Великой России, что невозможно отрицать, что ими владеет очень сильное национальное чувство.