Олег Грейгъ - Колчак-Полярный. Жизнь за Родину и науку

Время вынужденного отдыха Колчак использовал для оформления своих научных исследований, представив в Императорскую Академию наук официальную часть отчета, которая известна по публикациям. Одновременно он стал готовить монографию, получившую название «Лед Карского и Сибирского морей» (вышла в 1909 г. в «Записках Императорской Академии наук»).

В северной столице он вошел в узкий круг морских офицеров, имевших намерения ввести новации в Русский флот, который потерпел поражение в Русско-японской войне.

Спустя многие годы – не станем пока говорить, при каких обстоятельствах, – Александр Васильевич поймет всю нелепость и политическую незрелость того узкого круга морских офицеров, которые по юности стремились воссоздать и научно реорганизовать Русский флот. Они были очень далеки от действительных событий, связанных с русско-японской войной и с подготовкой к революции в империи. Наивность сродни юношескому порыву, искренняя вера в возможность только одними талантами своими выправить ошибки и поражения в Русско-японской войне, до последних часов своей жизни Колчак вспоминал с безутешной, исступленной горечью.

Не единожды он перебирал в памяти все новые и новые нюансы, прочно занимавшие свое место в ясно увиденном им ряду чудовищного заговора против его Отчизны; всех этих казавшихся тогда не опасными мракобесов, разбрасывающих листовки по кубрикам и даже по лагерным баракам там, в Японии… Всех этих фанатов, посверкивающих очами, пламенно взывающих к скорой революции и смене власти.

Нельзя наверняка сказать, кого именно из психопатов и агентов, находясь в плену, видел Александр Васильевич. Однако паломничество в Японию для «просвещения» русских офицеров и солдат было массированным, настырным и, казалось, бесконечным. И как тут не привести прелюбопытнейшие сведения о некоем заслуженном большевике Н. Судзиловском (1850–1930), получившем при новой власти – в виде исключения!!! – пенсию Советского правительства как… заграничный пенсионер! Да, заслужил. Однако «благодарная» власть, словно отмежевываясь от преступных дел великого большевика, не включает сведения о нем ни в одну энциклопедию, даже в «Советскую историческую», где отдается предпочтение кратким рассказам обо всех сколько-нибудь значимых революционерах. Не отклонимся ли мы при этом от повествования? – нет, нет и нет.

Николай Константинович Судзиловский родился 3 декабря 1850 г. в семье секретаря суда, выходца из дворянского белорусского рода, женатого на еврейке (здесь, в Северо-Западном крае империи, нынешней Белоруссии, и в царстве Польском евреев было как горохом усыпано; достаточно вспомнить о «черте оседлости»; отсюда они прорывались в столицы, исправно поставляя в дворянские семьи невест с подпорченной родословной). В 1868 г. после окончания Могилевской гимназии он поступает на юридический факультет Санкт-Петербургского Императорского университета, завязывает знакомства с так наз. социал-демократами и, чтобы избежать наказания, переводится на медицинский факультет Киевского университета. Где совместно с неким В. К. Дебогорием-Мокриевичем (1848–1926, Болгария) создает свой «народнический» кружок. Товарищи командируют юношей в Швейцарию, где осенью 1873 г. молодые люди проходят школу революционных знаний, своего рода курсы от Ордена; там же знакомятся с Бакуниным и некоторыми деятелями 1-го Интернационала. Цюрих тех времен большевики окрестили «Меккой русских студентов»; по описанию очевидцев, к примеру, Н. Кулябко-Корецкого, «пришлые молодые люди одевались в неопрятные блузы, тужурки и даже косоворотки; часто носили высокие, нечищеные сапоги, которые швейцарцы надевают разве что для охоты. К этому следовало добавить длинные нечесаные волосы, темные очки и вечные папиросы в зубах» (см. историческую хронику Бориса Клейна «Доктор Руссель»). В таком же виде по улицам Цюриха носились стриженые наглые девицы – сестра Судзиловского Елена, ее подруга Боровина, предлагавшая себя то в жены Судзиловскому, то его товарищам (впоследствии сошла с ума); «К ужасу швейцарцев, они ходили по вечерам к мужчинам и принимали их у себя, – к чему, впрочем, привыкли еще в России». И вот эти и им подобные проститутки, и эти юноши-нигилисты с еврейской кровью умышленно представлялись европейской публике «русскими», изгаживая само понятие русского человека, унижая и извращая сущность русской нации.

По возвращению в Россию – согласно полученному заданию – Н. Судзиловский и В. Дебогорий-Мокриевич создают «Киевскую коммуну», связанную с преступной организацией «Земля и воля». Затем работают в артелях, прикидываясь рабочими, чтобы проще было распространять доставляемые из-за границы прокламации и брошюры; «идут в народ», разъезжая по уездам русских губерний, распространяя провокационную клевету на государственный строй. В Самарской губернии Судзиловского поджидает знакомство (и сожительство) с неким Кадьяном, между прочим, будущим другом семьи Ульяновых-Бланк по Симбирску. Когда же 8 июля 1874 г. на квартире Судзиловского и Кадьяна производится обыск, Николай Константинович бросается в бега, оказываясь в итоге в Лондоне, а еще точнее – в Группе. Где на тайных международных еврейских сходках легко находит общий язык с Карлом Марксом (наст. Мордейхай Леви, раввин в шестом поколении) и Фридрихом Энгельсом, будущими большевистскими божками, ставленниками Ордена и Группы, еврейскими философами, страдающими различными психическими комплексами.