Платон Белецкий - Одержимый рисунком

Бунтё проявил большую смелость, заступившись за бывшего Сюнро. Кто знал, чем кончится все это? В изголодавшемся бродяге он еле узнал знакомого. Был потрясен его несчастьем. До чего низко пал! А подавал надежды. И вот — неожиданная развязка: появился конкурент. Того и гляди, не он, Бунтё, а этот недоучка станет придворным живописцем. От сёгуна всего можно ждать. Не стоит преувеличивать, однако. Молодой властелин имеет право на любую прихоть, но, если дойдет до серьезной работы, он, Бунтё, справится с ней лучше всякого. Фокус поражает только один раз.

Между тем Иэнари подумал: «Пора позавтракать».

Гакутей. Девушка с бива (музыкальным интрументом). Суримоно [4] Гравюра, чаще всего со стихами, которую посылали друзьям, извещая о важных домашних событиях или поздравляя с праздником. .

Храм в лесистой долине над речкой — прекрасное место для отдыха. Взметнулись, чтобы не утонуть в зелени, островерхие изогнутые крыши. Двухэтажные ворота. Каменные фонари при дороге. Крутые ступени, побитые мохом и временем. Уютные деревянные постройки в тиши деревьев. Крытые галереи. На большом пространстве вокруг кондо — «золотого храма» — разбросаны павильоны вроде жилых домов, чуть побольше. Засуетились лысоголовые священники — бонзы. Ударили в колокол на трехъярусной башне.

Смех, голоса, конское ржание оживили святое место. На кострах готовят жаркое. Долго ждать, пока сокола набьют куропаток: порезали петухов и ручных фазанов.

Пировали на полу, среди клетчатых стенок приемного зала. Читали стихи древних поэтов. Свою беседу вели стихами. Поначалу. Потом от винного пара стихи перестали слагаться. Тараторили как попало. Кто-то придумал: на память о посещении нужно оставить на ширме или стене картину изысканного содержания. Иэнари одобрил:

— Прекрасная мысль! Среди нас два живописца. Оба искусны, а все-таки кто из них сделает лучше?

Кунинао. Актерская маска. Суримоно.

Оказалось, что в зале — только один из художников, Бунтё. За другим послали. Между прочим, скромность делает ему честь. Хорошо, когда плебей, подобранный на базаре, не лезет в компанию знатных господ после первой оказанной милости.

Бунтё с волнением приступает к работе. Он решил превзойти самого себя. Случай, который редко бывает, никак нельзя упустить.

Линии, изящные и плавные, почти достойные Харунобу, намечают на шелке берега и легкие волны притихшего моря. Дамы и самураи в старинных одеждах любуются хризантемами возле беседки. Понравилось многим.

— Прекрасно! — высказалась первой одна из придворных дам. — Только что вспоминали стихи Сугавары. И вот они перед нами:

— А по-моему, картина не удалась, — сказал Иэнари.

Он не придумал, какую критику навести, но непременно хотел возразить. Бунтё работал долго, а его раздражало, что это отвлекает дам от игривой беседы.

— В самом деле, — заметил какой-то ученый ценитель, только что восхвалявший Бунтё, — картина на первый взгляд безупречна, но дальше смотришь, и трогает меньше. Она — как вялый цветок: краски поблекли, лепестки обмякли, только аромат сохранился.

Бунтё был глубоко обижен и раздражен. Иэнари — самовлюбленный невежественный мальчишка. Не смыслит ничего в красоте. А вокруг — жалкие блюдолизы. Рады поддакнуть. «Великие боги, перед кем я вынужден унижаться!»

Он стоял в стороне, оставив кисти на полу возле картины. Кто-то споткнулся, собираясь ткнуть пальцем в его ширму. Хотел, наверно, показать еще одно неудачное место. Пьяный. Как противно! Бунтё хотелось схватить картину и прочь бежать отсюда. Но он молчал, не двигался. Чья-то рука осторожно похлопала его по спине. С глубоким сочувствием и грустью смотрел на него спасенный на базаре старый знакомый.

— Так-то, дружище Бунтё, — сказал ему на ухо, — не огорчайся. Следил за твоей работой и думал, какой ты великий художник. А теперь гляди, как я проучу их.

Дама, которая хвалила Бунтё, и другие его поклонники втайне надеялись, что сравнение с ним будет не в пользу базарного мастера, поэтому выражали преувеличенный интерес к тому, что будет делать второй художник. Иэнари не прочь был отправиться дальше и нехотя согласился посмотреть работу чудака.