Бруно Винцер - Солдат трех армий

Я молчал. А пока старик приколачивал мою подошву, я утвердительно кивал головой. Он надел мой ботинок на железную треногу и стал забивать в подошву деревянные гвоздики. Первым ударом он загонял гвоздь, затем еще два раза подряд сильно ударял молотком. Плонг, плонг-плонг. И снова: плонг, плонг-плонг.

– Проклятая банда убийц!

Плонг, плонг-плонг…

– Сначала затевают эту злосчастную войну…

Плонг, плонг-плонг…

– Потом стреляют у себя дома…

Плонг, плонг-плонг…

– Сперва убивают Карла Либкнехта и Розу Люксембург, расстреливают рабочих…

Плонг, плонг-плонг…

– Теперь застрелили Ратенау, трусливые убийцы! Плонг, плонг-плопг…

– Надо нам выйти па демонстрацию, иначе банда совсем обнаглеет!

Плонг, плонг-плонг-плонг, плонг-плонг, плонг-плонг… Сапожник кончил и свой монолог и мой башмак. Бросив его мне, он встал и снял передник.

– На сегодня все. Мне нужно еще кое-чем заняться!

– Теперь пойдет к своим товарищам, – сказали дети сапожника.

Недели через две после убийства Ратенау я зацепился за дорожку у нас в подъезде и упал с лестницы. При этом я сломал левую руку, и не в одном месте, а сразу в трех, а сложный перелом вообще болезненная штука.

Моя мать побежала со мной на Эльстерплац к доктору Клеебергеру. Все шли к доктору Клеебергеру, во-первых, потому, что он неплохо знал свое дело, а во-вторых, потому, что он был доброжелателен. Он наложил мне толстую гипсовую повязку и постарался утешить как мог. Затем отвез нас с мамой домой. А говорили, будто он еврей.

Я не ходил несколько дней в школу и получил наконец возможность без помехи читать собрание сочинений Карла Мая. В этих книжках тоже много рассказывалось, как одни люди палят в других, но плохие люди никогда не попадали в хороших, и те никогда не погибали, за исключением Виннетоу, – его смерть меня очень опечалила.

На этом закапчивается целый период моей жизни. Я поступил в реальное училище, а это влекло за собой разлуку с сыновьями сапожника. Отец сказал, что жизнь теперь войдет в колею и мне надо серьезно подумать о своем будущем.

Переход в реальное училище потребовал перестройки во многих отношениях. Здесь была совсем другая атмосфера, чем в народной школе.

Ученики народной школы часто приходили на уроки усталые, потому что вынуждены были зарабатывать деньги: служили продавцами газет, помогали за несколько пфеннигов выколачивать ковры, таскали ведра с мусором, присматривали дома за младшими братьями и сестрами, потому что их матери должны были ходить стирать к «богатым».

Родители «реалистов» большей частью имели прислугу, и было немало таких, которые нанимали для своих детей репетиторов.

Я происходил из среднего сословия и был «ни рыба ни мясо». Был чужой и тут и там. За мои чисто внешние признаки, за мою разноцветную фуражку меня принимали в тот «круг», и я вместе с новыми одноклассниками колотил своих прежних друзей, когда они обзывали нас «надутыми обезьянами» или «франтами» и срывали с нас фуражки. Однако на дня рождения и другие семейные празднества соученики меня не приглашали -я не принадлежал к избранному обществу.

В реальном училище занимались современной легкой атлетикой, игрой в хоккей, греблей, и мы носили одинаковую спортивную одежду и обувь.

Загородные прогулки учеников народной школы не простирались дальше соседней рощицы, зато в реальном училище устраивался осмотр памятников национальной культуры и других достопримечательностей в ближайших и дальних окрестностях Берлина.

Правда, в средней школе взималась большая плата за право учения, и только в редких случаях делалось исключение. А родители учеников народной школы не могли дать своим детям деньги на трамвайный билет, если им хотелось полюбоваться огромной елкой на рождественской ярмарке. Не случайно поэтому нам в народной школе вдалбливали такую песню:

Зачем мне деньги и добро,

Коль я доволен всем?..

В шестом классе реального училища мы столь же часто, но с большим удовольствием пели:

… Так дайте посох мне и плащ

Бродячего студента,

Хочу я летом путь держать

К земле исконной франков{4},

Валери, валера, валери, валера,

К земле исконной франков!

Но будь то реальное училище или народная школа, учебное заведение с платным или бесплатным обучением, ученики в форменных фуражках или без таковых, были в их ранцах бутерброды с ветчиной или не были – повсюду, во всех классах, гимнастических и актовых залах, гремели две песни: