Давид Бэль - Паркур (ЛП)

— Какой была жизнь с вашим дедушкой?

— Можно сказать, что я рос в некой дисциплине. Мой дедушка воспитал во мне основные принципы, жизненные основы. Основываясь на своем опыте, службы среди пожарных он объяснял, почему у нас всегда должна быть идеальная чистота, всегда идеально чистый дом. Таким образом, он рассказывал, что когда на службе случались вызовы, ему приходилось повидать всякое, а иногда даже что-то совсем удивительное: он мог попасть в квартиру к по-настоящему неимущей семье, и в их жилище были абсолютная чистота и порядок, и наоборот, бывало, когда он попадал в квартиру к очень богатым людям, или в большие апартаменты 16-го округа в Париже, там царил настоящий беспорядок, и все вокруг было грязным. Он всегда говорил мне: «Если ты встретишь кого-то на улице, или кто-то придет в твой дом, ты всегда должен быть опрятен, и твой дом должен находиться в полном порядке». Он научил меня всегда быть вежливым, уважать других, говорить правду. «У нас есть рот, благодаря которому мы можем говорить. И чем говорить какие-то глупости, лучше использовать его, чтобы говорить правду, произносить вслух полезные мысли, которые могут помочь другим». Нет сомнений, что уже тогда он ориентировал меня на работу пожарным в будущем, он подталкивал меня на использование физических способностей, чтобы впоследствии научиться делать много полезных вещей. Он всегда повторял: «Если ты подчиняешь себе физическую силу своего тела, то заставь её служить хорошим целям: вместо того, чтобы пойти и ограбить кого-то, используй эту энергию, чтобы пойти и помочь кому-нибудь». Благодаря ему я понял, что все мы сталкиваемся в жизни с выбором, который предопределяет наш путь, хороший или плохой. У нас есть нож, и в нашей власти решить стать серийным убийцей или же использовать этот инструмент, чтобы создавать красивые вещи.

— Почему вашим воспитанием занимался дедушка, а не родители?

— Мои родители жили раздельно. Они наверняка думали, что лучшим решением для меня было воспитание дедушки. У моего папы отцовская жилка не была сильно развита, так как он никогда не воспитывался своими родителями, к тому же он постоянно был на выездах, так что он без сомнений решил, что это будет лучшим вариантом для меня. Я думаю, что в его глазах лучшей моделью для его детей был именно глава семьи. И так как последний был вдовцом и жил абсолютно один, мои родители сделали мне подарок в определенном смысле, позволив дедушке присматривать за мной, а мне — находиться в защищенном коконе. Я никогда не жалел об этом их решении и вообще о своем детстве. Мне не хватало мамы, которую я видел лишь по выходным, но мой дедушка действительно очень много сделал для моего образования, и он был очень заинтересован в том, чтобы я не чувствовал себя обделенным любовью. У него были свои возрастные привычки, но он всегда уважал мой внутренний мир. Если мне, к примеру, хотелось заняться спортом, он записывал меня в спортивный клуб, и если я хотел поменять его со временем, он позволял мне это сделать. Он очень старательно ухаживал за мной, разговаривал со мной постоянно. Я очень сильно чувствовал присутствие этого человека в моей жизни, даже больше, чем мои одноклассники, которые жили со своими двумя родителями и при этом чувствовали себя покинутыми. Не смотря на то, что я жил со своим дедушкой, а позже и с мамой, я никогда не терял контакта со своим отцом. Он приезжал увидеться со мной по выходным, а иногда даже брал с собой. Меня не покидало чувство, что он хочет оставаться на расстоянии, чтобы мне приходилось его догонять, чтобы я нашел путь к нему, чтобы научиться чему-либо по моей собственной инициативе, без давления с его стороны. И это пришло, только чуть позже, уже в юности.

— Обладали ли вы какими-то особыми физическими способностями? Были ли вы сорвиголовой?

— Я был скорее вполне сдержанным, застенчивым, закрытым в себе, но иногда во мне проявлялась отвага. С моим дедушкой, в Фекампе, мы жили в своего рода, хоромах, которые разделяла с нами еще одна семья. Вход был сделан в форме пагоды с огромнейшими колоннами и крышей в китайском стиле. Особняк был самым видным в городе, и я чувствовал себя немного отстраненным, находясь в этом солидном доме. Мои друзья не часто заходили, потому как находились под сильным впечатлением, переходящим в отстранение. Сам я боялся ночи и всегда дожидался момента, когда дедушка пойдет спать. Во мне просыпалась бурная фантазия, так как это место было все равно что сказочный замок. И тогда я начинал пробовать немного сумасшедшие вещи: забирался на края окон, мог повиснуть на балконе или забраться на крышу сарая, который находился в саду. Мой дедушка провел проводку везде над окнами, чтобы помешать мне добраться до опасных участков. Он всегда заставлял меня спрыгнуть, прекратить лазить: он делал это не для того, чтобы запугать меня, просто у него самого были проблемы с бедром после неудачного приземления, и дедушка не хотел, чтобы и меня в будущем настигла какая-либо подобная беда. Снаружи дома была та же история — как только я видел лес, какое-то дерево, он переживал, что я упаду с самой верхушки. Я припоминаю набережную на пляже Фекампа, куда я не прекращал приходить, чтобы попрыгать с высоты, при том, что расстояние было весьма впечатляющим для ребенка моих лет. Я не могу точно сказать, почему я делал это, но что-то толкало меня на все эти действия.