Иван Вишняков - На крутых виражах

- Извини, обижать не хотел, - ответил Александр, незаметно - перейдя на "ты", - но лучше упредить нежелательные последствия, нежели потом упрекать себя за них.

Он посмотрел на меня снизу вверх и как-то виновато улыбнулся. Улыбка, хотя и добрая, почему-то не шла к его курносому лицу.

Может быть, поэтому, как я позже узнал, Стоянов улыбался редко.

В штабе, куда мы пришли, никого не было, кроме писаря. Встав из-за стола, красноармеец козырнул нам и хотел было выключить радио.

- Не надо, - остановил его старший лейтенант. - Послушаем.

Сели, распахнулись, сняли головные уборы. В штабе было довольно тепло и относительно уютно.

- Ну, что там? - Стоянов посмотрел на черный круг динамика.

- Ростовское, клинское, волоколамское и тульское направления, - с готовностью ответил красноармеец, снова поднявшийся из-за стола. - А сейчас...

Стоянов махнул рукой, и писарь умолк, сел на табуретку. О чем сообщалось сейчас, мы услышали сами:

"Из оккупированных районов Орловской области поступают сведения о чудовищных злодеяниях фашистских извергов. В районе реки Сож немецкий патруль задержал семь колхозников. У одного из них оказалась справка о том, что он является членом колхоза "Красный партизан". Слово "партизан" привело фашистов в ярость. Все семь колхозников были расстреляны на месте. Гитлеровцы разграбили и сожгли деревни Ольговка и Калиновка только за то, что крестьяне этих деревень пытались воспрепятствовать грабежам. В селе Рогово, Почепского сельсовета, группа фашистов изнасиловала Прудникову, председателя колхоза имени Кирова. Надругавшись над женщиной, гитлеровские людоеды повесили ее..."

Красноармеец вырвал вилку радиошнура из розетки.

- Что так? - вскинул брови Стоянов.

- Мои места, - вздохнул парень и опустил повлажневшие глаза.

Стоянов посуровел, сочувственно покачал головой и тихо, раздельно произнес:

- Вот беда-то какая...

Под его рукой хрустнуло пресс-папье из искусственного стекла. Нервничает. Думает, пожалуй, о том же, о чем и я: на фронт бы сейчас, чтобы лично отомстить врагу за лихо, причиненное орловчанам. Да только ли им? Много нашей земли захватили оккупанты, много натворили черных дел... и будут сеять смерть до тех пор, пока не прогоним их восвояси. Такова натура любого захватчика, а фашистских головорезов - в особенности.

- Ладно, - Стоянов отодвинул в сторону сломанное пресс-папье, - за все с ними сочтемся... А пока, Петр, - назвал он красноармейца по имени, поставь на все виды довольствия командира звена Вишнякова.

Уладив с документами, пошли в общежитие. Оно оказалось тесноватым, но чистым.

- Вот здесь будешь отдыхать, - указал Стоянов на одну из десяти железных коек, - рядом со мной.

На столе, стоявшем на середине комнаты, лежала газета недельной давности. Свежие, должно быть, унесли на аэродром. В этой старой газете кто-то подчеркнул красным карандашом: "Гитлеровские бандиты установили в Орле, в центре города, виселицу... Учитель тов. Варламов говорит: "На многих улицах Орла лежат неубранные трупы невинно замученных и казненных людей. Фашистские негодяи останавливают прохожих, срывают с них теплую одежду, обувь, забирают деньги и ценные вещи. При малейшем протесте тут же расстреливают ограбленных..."

Значит, следят люди за сообщениями из тыла и с фронта, ведут счет злодеяниям оккупантов, горит в сердцах патриотов священный огонь ненависти к захватчикам.

- Сам-то откуда? - спросил Стоянов, присаживаясь к столу и отодвигая газету с красной отметиной, похожей на проступившую полосу крови.

- С верховьев Дона. Есть такой городок Данков, километрах в восьмидесяти восточнее Ефремова.

- Ефремов захвачен немцами. До твоей родины - рукой подать, - тревожно проговорил мой собеседник.

Опасная близость врага к местам, где я родился и вырос, беспокоила меня. Гитлеровские дикари не удержатся от разрушения города - реликвии русского народа. Когда-то Данков был пограничной крепостью Московского государства и до конца XVII века не единожды противостоял разорительным набегам ногайских и крымских татар. В эту честь, видно, мастеровые отлили данковский герб: в его верхней части, на золотом фоне, сложенные накрест серебряные меч и ножны, а над ними шапка зеленая, обложенная соболями, ниже, на зеленом поле, - лошадь.

Когда русская сила отвадила дикую татарву от разбоя, данковчане занялись разными ремеслами и промыслами, строили струги и даже морские корабли, торговали, занимались земледелием. Вольнолюбивый народ не терпел насилия над собой, бунтовал против помещиков, дворян, купцов и других власть имущих сословий; ложился под розги, сидел в тюрьмах, шел на каторжные работы в далекую Сибирь, однако не сдавался, не ронял человеческого достоинства.