Виталий Станцо - То был мой театр

Корр.: Вам не кажется, что на Таганке труднее живется тем актёрам, которые пришли позже, чем тем, кто делал "Доброго человека..."?

Любимов: Это кто как... Одни входят в театр довольно легко, другие сложнее, все зависит от характера, от актерских данных, от того, наконец, как сложится... Сложившемуся актеру приходить в новый театр всегда трудно, молодым проще. Но это же не только на театре так! И у вас в редакции, и в цехе, и где угодно...

От автора.

Если намять мне не изменяет, интервью это бралось не в один и не в три, а в два захода. Довольно долгих... Думаю, после них и в ходе их Юрий Петрович не раз пожалел о своём опрометчивом алмаатинском поступке... Но это я так думаю сейчас, в 1985-м, нам же пора вернуться в конец 1973-го, в тогдашнее никуда не пошедшее интервью.

Часть вторая: "Книга".

Корр.: Юрий Петрович, наверное, о ваших литературных привязанностях в какой-то мере можно судить по репертуару. Но лишь в самом общем виде. Это, как говорят часто, лишь видимая вершина айсберга. А что ниже? Что вы любите в современной литературе, что читаете для себя, для души?

Любимов: То, что успеваю, стараюсь все читать. Люблю всю ту группу писателей, которая была вокруг покойного Александра Трифоновича, когда он редактировал "Новый мир". Там было много хороших голосов и голов: и Шукшин, и Айтматов, и Можаев, и Казаков, и тот же Абрамов... Ну как это - без хорошей книги! Без хорошей книги трудно жить. Я рад, когда появляется самобытная книга или новое имя, и я вижу индивидуальность, свой взгляд, свое мышление. Как, наверное, всякий человек, который любит читать. Доволен, когда попадается такая, например, книга, как "Сто лет одиночества"... Помню, какое впечатление было, когда в первый раз прочел "На Западном фронте без перемен" или "Прощай, оружие". Давно, правда, это было - прошли десятилетия... Перечитываю, а они по-прежнему прекрасны. Так же, как в кино смотришь с наслаждением "Броненосец "Потемкин"...

Наверное, этот ответ не удовлетворил вас, но что поделаешь: читательского кредо какого-то особого у меня нет. Мне просто нужны - для жизни, для работы, для души - хорошие книги. Это естественно. Как нельзя не любить музыку, поэзию, прозу, живопись, скульптуру! Надо только время.

Корр.: А научную литературу, книги о современной науке, популярные - о естественных науках, в которых, как я знаю, работают многие ваши друзья, вы читаете?

Любимов: Иногда. Редко. Опять дело во времени, которого всегда мало. Чаще довольствуюсь рассказами друзей - серьёзных учёных. С ними почти всегда интересно.

Корр.: Многие актёры вашего театра занимаются литературным творчеством, пишут и иногда даже печатаются. Это не мешает театру?

Любимов: Наоборот. Это показывает широту интересов. Многогранность актёру на пользу. Высоцкий - человек, наиболее проявивший себя в области песни и поэзии. У него есть очень хорошие песни и стихи хорошие. Думаю, у него вполне могла бы уже сложиться поэтическая книжка, и очень неплохая...

(Напоминаю, диалог идёт в конце 1973 года! )

Часть третья: "Книга о театре".

Корр.: У меня создалось впечатление, что наш разговор о книгах "не сложился" потому, что вам не хотелось вести непрофессиональный разговор. Давайте сузим тему - от книги вообще перейдём к книгам о театре.

Любимов: Знаете, я вообще не очень люблю говорить. Говорить надо спектаклями, а не словами.

Корр.: Логично, но - вряд ли даже Любимов может сделать спектакль про книгу о театре. А спектакль о театре вам никогда не хотелось сделать? О театре вообще и о своём театре в частности?

Любимов: О своем театре, в общем-то, мы рассказываем каждым своим спектаклем, а вот о проблемах театра вообще, его мире, его эстетике в значительной мере будет (если будет) задуманный булгаковский спектакль.

Корр.: В его основу ляжет "Театральный роман"?

Любимов: Нет. Пока, по замыслу, в нём больше всего будет от "Мастера и Маргариты". Это очень трудная вещь, философская, многоплановая, сразу её, конечно, не подымешь... Очевидно, это будет не просто "Мастер", но и спектакль о театре, о человеке театра. Вся жизнь Булгакова с театром связана. В этот спектакль вложить можно будет многое - все свои приёмы, свою эстетику театральную, словом всё, что театр накопил за десять лет...

Корр.: А можно ли вложить всё это в нечто более долговечное, чем спектакль, - в книгу о театре, например? Так, чтобы читатель, никогда не бывавший в описываемом театре, почувствовал особенности этого театра, его боль и нерв, чтобы он увидел театр через книгу?*