Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

После меня он отобрал еще двоих и заключил:

— Всё! Больше никого пока что взять не могу!..

Счастливое настроение Игоря передалось всем нам. Да и не удивительно. Ведь за последнее время в

нашей жизни произошло столько событий: произведены в офицеры, [5] получили новое, с иголочки, обмундирование, назначены в боевой полк и направляемся на фронт.

Идем, шагаем в свое завтра. Как сложатся наши судьбы? Что будет через год? Нет, через месяц, два?..

И вот я уже сижу между двух нервюр левого крыла ТБ-3. Оглушительно рокочут двигатели. Говорить

что-либо друг другу бесполезно. Взглянуть вниз тоже нельзя. И от этого кажется, что время тянется

бесконечно долго. Но вот наконец-то чувствуем, что машина начинает снижаться. Самолет как бы

зависает, делает один круг, второй... Толчок. Пробежка. Машина разворачивается и рулит на стоянку.

Последний раз взревели зычным вздохом двигатели и сразу умолкли. Но в ушах еще стоит гул.

— Вылазь, братцы! Прибыли! — несется чей-то голос с «пассажирских мест» правого крыла.

Мы — на фронтовом аэродроме! По-весеннему светит мартовское солнце, слепит глаза. Один за другим

соскакиваем на землю. Кругом проталины. В некоторых местах зеленеют первые чубчики травы.

— Погляди-ка, Игорь: вот здорово! Здесь уже весна!

— Даже пахнет весной! — весело отвечает он. И тоже улыбаясь, подставляет лицо солнцу.

Судьба свела меня с Игорем еще в летной школе. Закончили учебу. Хотелось бы и воевать вместе.

Стоим у притихшего ТБ-3. Ждем. Старший группы куда-то поспешил со всеми бумагами. Никто нас пока

что никуда не зовет. Можно осмотреться. Интересно ведь, что это такое — полевой аэродром в

прифронтовой полосе... Еще в стенах училища мы связывали с ним наше будущее. И вот он наконец

перед моими глазами. Где-то совсем близко передовая. Вокруг — то тут, то там капониры: самолеты

скрыты за земляными валами. На стоянках хлопочут техники, механики, мотористы, вооруженны.

Моторы гудят, затихают и снова ревут на всю мощь своих стальных легких. Это идет всесторонняя, тщательная подготовка «илов» к очередным вылетам на боевые задания. К самолетам подвозят бомбы.

Вижу, как подвешивают под крылья эрэсы — реактивные снаряды, благодаря которым «ильюшина»

стали называть «братом» прославленной «катюши». А еще у штурмовика есть пушки, есть и пулеметы.

[6]

Нравится мне эта машина! Скорее бы в кабину — и на взлет!..

Я стою лицом на северо-запад. Там — фронт. За ним — мой родной Изюм. Сейчас, наверное, и там

звенит капель, набухли на деревьях почки. А мать глядит, как купается солнце в лужицах. Отец, позвякивая лопатой, отводит талую воду со двора... И думает о том, что эту работу любил делать сын, то

есть я, Анатолий...

А может, пусто в нашем дворе, может, фашисты смели с лица земли и дом, и деревья? И осталось только

пепелище... Мать, отец!.. Как вы, что с вами?! Тревожно и больно задавать себе вопросы, на которые вот

уже сколько времени никак не могу получить ответа.

Но ускорить события должен я сам. И не только я, а и мои друзья-летчики. Только надо поскорее сесть за

штурвал{1}. И — в бой! Надо бить фашистов так, как били их ребята, совсем недавно изгнавшие врага с

этой территории. Осмотревшись, замечаю вокруг много немых свидетелей, подтверждающих мои

догадки. Вот вдали темнеет куча, в которую свалено все, что осталось от вражеской техники после ее

«обработки» нашей авиацией: скелеты самолетов и автомашин, орудийные стволы, всевозможных

диаметров колеса с обгоревшей резиной... Куда ни глянь — следы войны. Значит, совсем еще недавно

здесь были оккупанты.

— Скорее бы! — выдохнул я... — скорее в бой!..

Добродушно улыбаясь и щуря от весеннего солнца глаза, к нам спешит военный, по внешнему виду

летчик. Поздоровался и сразу спросил:

— Из какой вы школы, ребята?

— Из Ворошиловградской, — ответил я.

— Значит, земляки! У нас в пятьсот пятом Сталинградском полку много было ворошиловградцев...

— Почему — было? — настороженно взглянул я на летчика.

— Ну, до Сталинграда — было! — улыбка сошла с его лица. — А потом нас в эскадрилье осталось только

[7] трое... Короче говоря, давайте знакомиться: лейтенант Тараканов. Можно просто — Николай...

Мы с Игорем назвались тоже, пожали ему руку. Я впился глазами в ордена, проглянувшие из-под

расстегнутой куртки летчика. Ого! «Красное Знамя», «Звездочка»! Не скрою: позавидовал. Не столько

наградам, сколько боевой биографии лейтенанта. Видать, не раз отличался он под Сталинградом.