Анатолий Недбайло - В гвардейской семье

гимнастерке инвалид (он явно припадал на ногу), несколько подростков и десять-двенадцать женщин с

острыми косами в руках. Сжалось сердце: не женская это работа в сто потов! Да что поделаешь, мужчины ведь на войне! Жизнь потребовала — и стали женщины пахарями и косцами. Пошли на заводы

и фабрики, заменив там своих мужей и братьев, спустились в шахты, а многие надели шинели, чтобы

стать в боевой строй.

Я подумал о матери. Как там она, что с ней? Как перебивается отец, сестренка? С началом моей

фронтовой жизни тревога о доме, о близких намного усилилась. Быть может, объяснялось это тем, что я, беря каждый раз в руки карту и уяснив свою боевую задачу, быстро прикидывал расстояние от линии

фронта до моего родного Изюма. Оно все сокращалось.

«А что, если бы меня послали в этот район?» И я быстро производил расчеты. Разве можно было в такие

минуты не испытывать волнения, если тебе надо всего лишь несколько десятков минут, чтобы долететь

до родного дома!..

Но я знал, что лететь мне предстоит в другой район. Как и в Изюме, там ждут нас, летчиков. Ждут нашей

помощи, ждут избавления от фашистской неволи.

Игорь, видимо, думал о том же, что и я. Он вдруг нарушил молчание:

— Письмишко надо написать родителям, — и вынул из планшета карандаш и тонкую ученическую

тетрадь.

— От меня не забудь передать привет, — напоминаю ему.

Родители Игоря жили в Москве и были мне незнакомы. Но я, лишенный возможности подать о себе весть

своим близким, очень хотел написать пару теплых слов хотя бы родным моего боевого товарища.

Игорь, словно угадав мои мысли, вырвал из тетради листок и протянул мне:

— Пиши тоже!

— Твоим?

— Можешь и моим. Но прежде — своим!

— Куда же? Изюм еще не освобожден! [39]

— Скоро освободят! — уверенно сказал Калитин. — До него уже рукой подать!..

Я с благодарностью посмотрел на него:

— Спасибо, друг!..

«Здравствуйте, мои дорогие! — начал медленно, собираясь с мыслями, выводить я. — Пишу, не будучи

уверенным, что вы получите эту весточку. Я жив, здоров. Нахожусь на фронте. Очень беспокоюсь о вас...

Будьте здоровы! Любящий вас Анатолий».

Сложил листок треугольником, написал адрес, указал свою полевую почту и, возвращая Игорю карандаш, вздохнул:

— Все равно не дойдет! — и положил письмецо в планшет.

Игорь, ничего не отвечая, продолжал писать. А когда закончил письмо, повернулся ко мне:

— Знаешь что, Анатолий? Вот закончится война, и мы с тобой поедем в Москву. Родители у меня

мировые, честное слово, — прекрасные!.. А пока что дай-ка мне свой «треугольничек» — вечером вместе

со своим занесу его в штаб, отправлю.

* * *

Наши наземные части с боями продвигались вперед. Медленно, зато неотвратимо. Противнику, несмотря

на то, что он пополнял свои части свежими резервами и усиливал огневую мощь, сдержать натиск

советских войск не удавалось.

На земле и в воздухе шли почти непрерывные бои. В них деятельно участвовал и наш полк, поддерживая

операции наземных войск, нанося удары по скоплениям вражеской боевой техники, штурмуя его

аэродромы, узлы сопротивления и коммуникации.

Как-то августовским утром командир эскадрильи собрал нас и сообщил о предстоящем вылете.

— На аэродроме Кутейниково противник сосредоточил до восьмидесяти самолетов, которые совершают

налеты на наши наступающие войска. Эскадрилья будет наносить удар в составе полка, — сказал комэск.

— На задание пойдем тремя шестерками во главе со штурманом полка майором Суклышкиным. Надо

внезапно выйти в район Кутейниково и произвести два захода. [40]

Мне предстоит впервые штурмовать вражеский аэродром.

Вылет во второй половине дня. А сейчас нужно готовиться к нему! В условиях фронтового аэродрома

каждый летчик приспосабливается, как ему удобней. Я достал карту, расправил ее на развернутом

планшете. Кладу планшет прямо на землю и, сидя на корточках, с помощью штурманской линейки

наношу карандашом отрезки маршрута от одного населенного пункта к другому, курсовые углы, отмечаю

расстояние и время полета. Цель обвожу красным кружком.

Расстояние до линии фронта и обратно составило почти пятьдесят километров. До сих пор мне

приходилось углубляться в тыл противника не больше чем на пятнадцать километров... Еще раз

обдумываю маршрут, мысленно представляю свои действия во время перелета через линию фронта, над

занятой противником территорией, над целью.