Иван Майский - Перед бурей

первое взвешивание, оказавшееся правильным, я чув

ствовал себя так, как, вероятно, чувствовал себя Менде

леев после составления таблицы элементов.

Постепенно лаборатория стала заслонять от меня все

остальное — гимназию, бабки, разбойников, даже парохо

ды. Лаборатория стала стержнем моей жизни. Мне нрави

лось в ней бывать. Мне нравились ее стены, ее столы, ее

аппараты и приборы, самый ее воздух, а больше всего—та

полная мысли проникновенная тишина, которая наполняла

ее помещение. Я мог часами сидеть в лаборатории, и мне

никогда не бывало скучно. Переступая порог лаборатории,

я всегда испытывал какое-то особое, праздничное чувство,

какой-то особый подъем духа, какую-то внутреннюю тор

жественность, как верующий, переступающий ворота храма.

И это, пожалуй, было не случайно. Оглядываясь теперь,

спустя полвека, назад, я чувствую и понимаю, что именно

в те ранние годы, когда я перемывал колбы и пробирки в

убогой омской лаборатории, в моем сознании зародилась и

стала крепнуть вера в разум, в науку, в знание, в право

человека быть хозяином жизни на земле, вера, которая

красной нитью прошла через все мое последующее бытие

и которая, в конце концов, привела меня в лагерь марксиз

ма-ленинизма.

6 .

Весной 1893 года отец был назначен сопровождать пар

ПУТЕШЕСТВИЕ В ВЕРНЫЙ

тию новобранцев из Омска в Верный (ныне Алма-Ата).

Такие партии отправлялись каждый год. Рекрутов из Ак-

51

молинской области, из Тобольской и Томской губерний,

входивших в состав западносибирского генерал-губерна

торства, набирали осенью; в течение зимы они проходили

первоначальную тренировку в омских казармах, а весной

следующего года часть из них направлялась уже для от

бывания всего срока службы, который в то время был ра

вен четырем годам, в Верный, Пржевальск, Зайсан и дру

гие пункты Семиреченской области, соприкасавшейся с

китайской границей. Состоя «врачом для командировок

при Омском военно-медицинском управлении», отец и был

послан сопровождать подобную партию молодых солдат.

Он взял меня с собой, и эта поездка, продолжавшаяся в

общей сложности свыше двух месяцев, навсегда осталась

в моей памяти, как одно из самых ярких событий моего

детства.

Расстояние от Омска до Верного — две тысячи верст.

Путь был длинен и сложен и проходил по рекам, горам,

пустыням, в разных климатах и среди очень разнообразной

флоры и фауны. Но тем интереснее он был для жадного на

впечатления девятилетнего путешественника.

Сначала вся наша партия, состоявшая из трехсот ново

бранцев, погрузилась на суда. Офицер, командовавший

партией, и отец, сопровождавший ее в качестве врача,

устроились на том самом курбатовском пароходе «Форту

на», который, как самое быстроходное судно на Иртыше,

давно уже тревожил мое воображение. Новобранцы же во

главе с фельдфебелем и несколькими унтер-офицерами,

игравшими роль «дядек» для молодых солдат, размести

лись на большой барже, которую вела на буксире «Фор

туна». Мест всем на барже не хватило. Было скученно и

тесно. Часть новобранцев спала на палубе. Но фельдфе

бель Степаныч, плотный, рыжий, рябой мужчина лет со

рока, этим не смущался. Нервно теребя свои лихо закру

ченные усы, он, как мячик, катался с одного конца баржи

на другой, распоряжаясь, покрикивая, подталкивая, руга

ясь матерными словами и грозя непокорным, огромным,

красным, точно из железа сбитым кулаком.

— Шевелись, кобылка! — кричал Степаныч страшным

голосом. — Шевелись! В тесноте, да не в обиде! Кто на

лавку, а кто под лавку. Все места казенные. Не отставай.

Не то...

И Степаныч красноречиво водил в воздухе кулаком.

Это производило впечатление.

52

Потом в течение четырех суток «Фортуна» медленно

подымалась вверх по течению Иртыша. Река делалась все

уже, течение ее все быстрее. Население по берегам по

степенно меняло свой характер: русских становилось мень

ше, казахов больше. На пятый день, сделав около восьми

сот верст водой, мы прибыли, наконец, в Семипалатинск —

маленький, пыльный губернский городок, носивший уже

полувосточный характер. Здесь наша партия выгрузилась,

переправилась на противоположный берег Иртыша и стала

там лагерем в ожидании дальнейшего движения.

Мне очень запомнился странный способ переправы через