В честь толь славныя новинки
Грянь, труба и барабан,
Выпьем за здоровье Глинки
Мы глинтвеину стакан.
Слушая сию новинку,
Зависть, злобой омрачась,
Пусть скрежещет, но уж Глинку
Затоптать не может в грязь.
Первая строфа «Канона» была написана М. Ю. Виельгорским, вторая - П. А. Вяземским, третья - В. А. Жуковским, четвертая - Пушкиным.
Музыку к ней написали Одоевский и Виельгорский.
* * *
Несмотря на осложнения в семейной жизни, Пушкин продолжал работать над историей Петра, заинтересовался «Описанием земли Камчатки» С. П. Крашенинникова, встречался с литературными друзьями.
В Петербургском университете читал в то время лекции его друг, П. А. Плетнев, и пригласил на свою лекцию Пушкина.
Присутствовавший на лекции студент так вспоминал этот памятный в жизни тогдашней молодежи день: «Плетнев поднялся на кафедру, и в то же время в дверях аудитории показалась фигура Пушкина с его курчавой головой, огненными глазами и желтоватым, нервным ликом... Пушкин сел с каким-то другим господином из литераторов на одну из задних скамей и внимательно прослушал лекцию, не обращая внимания на беспрестанное осматривание его обращенными назад взорами сидевших впереди студентов. Профессор, читавший о древней русской литературе, вскользь упомянул о будущности ее, и при сем имя Пушкина прошло через его уста; возбуждение было сильное и едва не перешло в шумное приветствие знаменитого гостя. Это было уже в конце урочного часа, и Пушкин, как бы предчувствуя, что молодежь не удержится от взрыва, скромно удалился из аудитории, ожидая окончания лекции в общей проходной зале, куда вскоре вышел к нему Плетнев, и они вместе уехали. Это было незадолго до смерти Пушкина».
* * *
10 января 1837 года состоялась свадьба Дантеса с Екатериной Гончаровой. Дантес между тем полагал, что отношения его с домом Пушкина не должны прекратиться. Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах, не стесняясь присутствием жены, он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно.
Дантес искал встречи с нею; великосветская дама Идалия Полетика, открытая ненавистница Пушкина, предоставила им для свидания свою квартиру, и встреча состоялась.
Всегда откровенно рассказывавшая мужу обо всем: о своих успехах в свете, о встречах с Дантесом, Наталья Николаевна скрыла от него это свидание, и Пушкин узнал о нем из полученного на другой день анонимного письма.
Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили, и он на бал не явился.
Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил на другой день послать Геккерену резкое письмо.
Друзья всячески успокаивали Пушкина, говорили, что жена его вне всяких подозрений и в этом все уверены.
- Мне не довольно того, - ответил Пушкин, - что вы, что мои друзья, что здешнее общество, так же как и я, убеждены в невинности и чистоте моей жены: мне нужно еще, чтобы доброе имя мое и честь были неприкосновенны во всех углах России, где мое имя известно.
* * *
Пушкин решил действовать. Началась развязка назревшей драмы. Великосветский Петербург с волнением, многие с любопытством следили за каждым шагом поэта. Но никто не знал и не понимал истинного положения происходящих событий, не предвидел рокового конца. Даже в дружески расположенной к Пушкину семье Карамзиных события воспринимались легкомысленно. С неприкрытым любопытством, например, дочь историка, Софья Карамзина, лишенная возможности быть на свадьбе Дантеса и Екатерины Гончаровой, писала брату Андрею в Париж: «Это было не очень приятно для меня, да, вдобавок, и очень досадно - я теряла надежду видеть вблизи главных актеров в заключительной сцене этой таинственной драмы...»
А заключительный акт драмы развивался стремительно. Дошедшие до нас свидетельства современников дают возможность представить себе, как развертывались, день за днем, час за часом, события тех роковых дней.
25 января 1837 года.
В этот день Пушкин посетил вместе с Жуковским мастерскую знаменитого художника К. П. Брюллова.
Они восхищались его рисунками и хохотали, когда увидели акварель «Съезд на бал к австрийскому посланнику в Смирне». Смирнский полицмейстер, спящий посреди улицы на ковре и подушке, был так комичен, что трудно было глядеть на него равнодушно.
Читать дальше