Георг Гейдемарк - Биплан «С 666». Из записок летчика на Западном фронте

Я того же мнения.

– Да… И очень скоро ветер надвинет на нас облачный покров… Посмотрите-ка вон там, сзади: видите, как тянется кверху серая густая гадость…

Энгман кивает головой.

– Да, сегодня утром, как видно, не придется стартовать.

Около часовых, охраняющих аэродром, я останавливаю машину и пробираюсь с пилотом по сырой дорожке к нашему ангару. Шофер тащит за нами фотоаппарат и карточки для моих записей.

Через дверцу сарая проникает яркий луч света и остро вырезывается на нашем пути.

– Здорово! приветствую я дежурную команду. – Можете итти кто куда хочет: сейчас и думать нечего о подъеме.

Затем я подхожу к самолету.

– Постойте, Такэ… Дайте-ка я положу все на место, чтобы нам не мешкать потом, когда прояснится.

Я осторожно взбираюсь на мое сиденье. Проверяю: пулемет установлен как следует быть; две обоймы с патронами, справа и слева, лежат в кабине; вот – ракетный пистолет и бинокль, карандаши для записей и для зарисовки, отвертка и изоляционная лента; вот спички, горящие на ветру, и пакля для поджога аэроплана на случай аварии в районе неприятеля; дальше – прибор для записей высоты и ключ с винтом… Словом, все на своем месте.

Тем временем второй дежурный по аэродрому вынимает из ящика фотокамеру и подает ее мне. Пробую затвор: действует. Вставляю ее в гнездо слева, спереди, где она всегда будет под рукой. Укладываю двойные запасные кассеты со свежими пластинками в сумочки, налево от сиденья.

Ну, теперь остается только прикрепить карты – и все готово.

Энгман, в свою очередь, осматривает испытующим взглядом самолет: всюду ли натянуты стяжки? есть ли в резервуарах масло, вода и бензин? И здесь все в исправности.

– Ну, теперь можно сходить на квартиру, – говорю я Энгману.

Дома я бросаюсь, одетый, на кровать.

– Гуго, буди меня каждые полчаса, а если прояснится, то немедленно! Даже если в небе покажется хоть самая маленькая голубая дырка!

Через три минуты я снова сплю.

В половине шестого денщик будит меня в первый раз.

– Ну?

Накрапывает дождик.

– Ладно! В шесть часов толкни еще раз.

Я бросаюсь на левый бок и снова засыпаю.

Шесть часов двадцать.

– Господин обер-лейтенант!

– Мм…

– Маленькая голубая дырочка!

Гоп! Я соскакиваю с кровати и мчусь во двор.

Ага! Вон она чудесная дырка в облаке, желанный клочок прекрасной лазури.

Через десять минут мы с Энгманом снова на аэродроме.

– Ну, Такэ, наконец-то проясняется… Я справлюсь по телефону о видах на погоду, а вы пока распорядитесь, чтобы вытащили машину и попробовали мотор.

Виды на погоду благоприятные, и мы собираемся лететь.

Выходя из стартовой будки, я вижу, как механики открывают дверь нашего ангара и вытаскивают белую птицу на зеленое поле. Энгман, в своем толстом меховом пальто, осторожно скользит между тросами к своему сиденью. В одно мгновенье готов и я. На мне кожаная куртка, шлем и шарф вокруг шеи.

Тем временем стартовая команда подсовывает колоды под колеса самолета и кладет его хвост на козелки. Я осторожно взбираюсь в мою кабинку. Бросаю еще-один быстрый взгляд на свои владения: все в порядке. Я поднимаю свое подвижное сиденье и наклоняюсь вперед между обоими подкосами кабины, чтобы иметь возможность видеть пилота. Энгман, между тем, накачал бензину в бак и наклоняется вперед. Смотрю на магнето: оно стоит на «Выключено!»

– Выключено! – кричит пилот механику.

– Выключено! – повторяет последний, хватается за пропеллер и раз шесть-семь с трудом раскачивает его.

– Свободно! – кричит он пилоту и отскакивает назад.

Энгман передвигает рычажок газа на три зубца и ставит оба магнето на «Включено!»

– Свободно! – кричит он в ответ и дает контакт.

Резкий треск… самолет весь вздрагивает… и мотор начинает работать. При четырехстах оборотах в минуту он так разгоняет деревянный пропеллер, что тот кажется просто круглой тенью. Через пять минут Энгман снова наклоняется вперед и испытующе пробует руками трубу радиатора: нагрето достаточно.

– Держите крепче! – кричит он команде.

Четверо солдат хватаются за оба конца крыльев птицы, в то время как еще двое ущемляют ей хвост и цепляются за шпору.

Энгман передвигает газовый рычажок еще на несколько зубцов – и стрелка счетчика, отмечающего обороты, передвигается на 800…

Еще через минуту она показывает 1000…

Энгман немедленно передвигает рычажок еще дальше и дает полный газ. Ух, как бешено свистит пропеллер! Теперь его, кажется, совсем и нет, и только слабо мелькающая тень выдает его существование.