Федор Волончук - По тылам врага

Оказавшись на улице и окончательно придя в себя после полученного «разноса», я постарался по возможности спокойно обдумать свое положение. Хотя я и не смог прочитать резолюции на своем, уже десятом, по крайней мере, рапорте с просьбой отпустить на фронт, ответ на него и так был достаточно ясен. Что же, начальник, несомненно, прав, считая, что кто-то и теперь, с началом войны, должен оставаться и работать в канцеляриях, на складах. Сейчас это тоже боевой пост, причем не менее почетный, чем всякий другой. Но в то же время прав был и я, настаивая на том, чтобы меня все же отпустили в действующую часть. Кому как не мне — коммунисту, молодому, полному сил человеку — быть сейчас там, на переднем крае!

Убедившись, что рапорты не помогают и что «законным», если можно так сказать, путем ничего добиться не удастся, я решился на последнее средство...

Начиная службу на флоте, я плавал котельным машинистом на крейсере «Червона Украина». Старшим помощником командира крейсера служил тогда капитан 3 ранга Иван Дмитриевич Елисеев. В 1941 году он был уже контр-адмиралом, начальником штаба Черноморского флота. Вот к его-то помощи я и решил прибегнуть.

...Дежурный по штабу флота, перебравшемуся с началом войны в одну из штолен, внимательно оглядел меня, еще раз перечитал предъявленные ему документы и переспросил:

— Так вам нужно непременно попасть к начальнику штаба? А по какому вопросу, если, конечно, это не военная тайна?..

— По личному.

— Уж не на фронт ли проситесь? — дежурный улыбнулся и продолжал: — Если я отгадал ваш «личный» вопрос, то по-дружески предупреждаю: напрасно подметки бьете. Не вы, мичман, первый сюда с этим приходите, да, судя по всему, не вы и последний...

Так!.. Значит, и здесь, кажется, меня ждет неудача. Но я все же попросил доложить о моем желании начальнику штаба. Дежурный соединился по телефону с адъютантом, передал ему мою просьбу и, прижав плечом к уху трубку, занялся своими делами. А я стоял, ждал, и [7] каждая минута ожидания казалась мне добрым часом. Наконец в трубке послышался слабый голос. Дежурный бросил в ответ короткое флотское «есть» и, передав мои документы сидевшему тут же матросу, приказал выписать пропуск.

Через несколько минут, сжимая в кулаке пропуск, я зашагал по уходящей в глубь известняковой горы штольне, слабо освещенной висящими под низким потолком электрическими лампочками.

С чем-то я буду возвращаться обратно?..

Кабинет начальника штаба флота представлял собой маленькую комнатку, добрую половину которой занимал письменный стол. Контр-адмирал, оторвавшись от работы, поздоровался, сказал: «Садитесь» — и сам сел в кресло напротив.

Кажется, никогда ни до этого, ни после я не был так красноречив, как на этот раз. Контр-адмирал, не перебивая, слушал. Когда я окончательно выговорился, он, немного помолчав, сказал:

— Я понимаю вас, товарищ Волончук... Хорошо, будь по-вашему. Я прикажу начальнику отдела кадров откомандировать вас в Учебный отряд. Там теперь как раз формируются отряды добровольцев. Но только чур!.. Никому не хвастать. А то меня еще, чего доброго, обвинят: скажут, по знакомству на фронт отпускаю... — и улыбнулся.

Обратно из штольни я летел, словно на крыльях. Как бы там ни было, а все же сталось по-моему. И, словно бы нарочно, у самого выхода я чуть было не налетел на начальника тыла. Тот подозрительно поглядел на меня и спросил:

— Что, и сюда уже добрался?.. Смотри, вот посажу на гауптвахту за то, что без разрешения к высшему начальству обращаешься. Ну да ладно. Здесь у тебя тоже ничего не выйдет.

Я, помня предупреждение начальника штаба, не стал его разубеждать.

Контр-адмирал Елисеев сдержал свое слово. Спустя три — четыре дня дежурный по шхиперскому отделу принял телефонограмму с приказанием: «...откомандировать мичмана Волончука в Учебный отряд».

...Старые, перевидавшие за много лет в своих стенах уже, видимо, не одну сотню тысяч людей, здания Учебного [8] отряда Черноморского флота, высившиеся на восточном берегу Южной бухты Севастополя, никогда, наверное, не видели такой говорливой и деятельной массы людей, как в эти первые месяцы Великой Отечественной войны. Кого здесь только не было!.. Матросы и старшины, с крейсеров, миноносцев, подводных лодок торпедных катеров; рядовые и сержанты из частей береговой обороны. Все они, с вещевыми мешками за плечами, ходили по длинным гулким коридорам, громко разговаривали. Слышались команды. Доносились звуки баянов, гармошек, гитарные переборы, старинная песня «Раскинулось море широко...» и уже прочно вошедшая в военный быт советских людей «Священная война». После проверки документов, медицинского осмотра и беседы с председателем комиссии, не выпускавшим изо рта папиросы капитаном 2 ранга, которому, кажется, только это беспрерывное, курение и помогало еще держаться на ногах, меня определили в парашютный отряд.