Гавриил Зданович: Идем в наступление

— В течение истекших суток противник не проявлял активности перед фронтом дивизии. Однако самолеты бомбили и обстреливали наши боевые порядки. Досталось и соседям... Сегодня днем к переднему краю приближались небольшие группы немецкой пехоты. Был слышен шум танков. Не исключена возможность наступления в ближайшие часы. Командиры полков предупреждены.

Мне показалось, что начальник штаба чего-то не договорил, и я вопросительно посмотрел на него.

— И вот еще что, Гавриил Станиславович, — услышал я, — многие наши бойцы во время атаки гитлеровцев 26 августа побросали саперные лопаты. Поэтому сейчас смогли отрыть только неглубокие ячейки для стрельбы лежа...

Вместе с Сивицким мы обошли командный пункт. Здесь, как и положено, находились пять отделений (оперативное, разведывательное, связи, строевое, тыла), а также штаб командующего артиллерией дивизии и охрана.

Работники штаба произвели на меня хорошее впечатление.

Место для командного пункта в смысле безопасности было выбрано удачно: на скате глубокого узкого оврага. Но удобства для работы отсутствовали. Примитивные блиндажи были сделаны только для командира и комиссара дивизии, для начальника штаба и для работников первого отделения. Все остальные ютились в нишах, выдолбленных в склонах оврага.

Самое же главное неудобство состояло в том, что командный пункт был удален от переднего края на 10–12 километров, а это вдвое превышало уставную норму... Кроме того, отсутствовали наблюдательный и запасной командный пункты командира дивизии на случай переноса руководства боем. Поэтому мы с начальником штаба прежде всего выбрали места для пунктов управления и тут же решили, как надо их оборудовать.

Комиссара дивизии полкового комиссара Хаскеля Менделевича Карельштейна я увидел только вечером, когда он возвратился из 592-го полка. Он с удовлетворением [10] констатировал, что части приводят себя в порядок и настроение у людей улучшается. Однако в ротах и батальонах чувствуется недостаток боевых командиров и политработников.

— Народ у нас вообще-то крепкий, — уверенно сказал Карелыптейн. — В предыдущих боях многие проявили мужество, я бы даже сказал, героизм. Уничтожено немало фашистских захватчиков, взяты большие трофеи. Лучшие воины уже награждены, но предстоит оформить еще десятки наградных листов...

— Это надо сделать немедленно... А что вы можете сказать о работе тыла? — без обиняков спросил я.

Карельштейн ответил не сразу:

— Участок сложный, и претензии имеются. Особенно к работникам продовольственного отделения. Горячую пищу дают два раза в сутки. Но в наиболее опасные места ее порою не подносят. Кстати, пища однообразная, часто невкусная... Зато с боепитанием все благополучно. Боеприпасами полки обеспечивались, как правило, без перебоев.

— А соответствуют ли своему назначению командиры частей, работники штаба и тыла дивизии?

— Безусловно. За исключением немногих... Политработники в основном дело знают отлично.

Я с удовольствием разглядывал комиссара. С первой встречи мне понравился даже его облик: высок, собран, подтянут, хотя на лице печать усталости. Поинтересовался его самочувствием.

Карельштейн открыто посмотрел мне в глаза и ответил, чеканя каждое слово:

— Чувствую себя полностью работоспособным...

Я не случайно задал этот вопрос комиссару.

В самое напряженное время войны, 28 июля 1942 года, народный комиссар обороны издал приказ № 227. В нем было сформулировано требование к войскам: «Ни шагу назад!» В приказе говорилось о необходимости защищать каждую пядь советской земли, намечались меры по укреплению боевого духа и дисциплины. Поэтому я сказал Карельштейну:

— Рад слышать, что вы полностью работоспособны. Возвращайтесь в полки, пусть бойцы всегда видят вас рядом... [11]

Карельштейн тут же отправился на передовую.

Я остался один. На столе горела лампа, бросавшая неяркий свет на карту боевых действий. В полумраке, царившем в блиндаже, быстро прошло нервное напряжение наполненного событиями дня. А события произошли весьма существенные. В полдень я еще командовал тыловыми курсами, а к вечеру стал командиром дивизии, причем в трудный момент. Неудачное наступление очень сказалось на моральном состоянии воинов двух полков. Изучив карту, разобравшись в штабных документах, я понял, что оборона в частях построена неудовлетворительно: нет глубоких окопов, нет хорошей системы огня, противотанковые орудия стоят далеко от переднего края. На двенадцатикилометровом участке фронта, на местности, проходимой для танков, обороняются всего три батальона, причем на наиболее опасном направлении находится ослабленный батальон 610-го стрелкового полка... Сильно тревожило и то, что разрыв с соседом слева составлял почти два километра...