Гавриил Зданович - Идем в наступление

— Ну и денек, — невесело улыбнулся Беспалько. — Мороза и то не почувствовал... — Он снял шапку, и я заметил, что волосы у него блестят от пота. Облокотившись на бревенчатый накат блиндажа, Игнатий Федорович прикрыл глаза: — Вот так бы сидеть и сидеть...

— Досталось сегодня всем, — заметил я. — И в первую очередь полковнику Ситникову и майору Беспалько.

— А мне-то с чего? — спросил он, поглядев на меня.

Пришлось пояснить присутствующим, что Игнатий Федорович водил в контратаку резервную роту, которая выбила неприятеля из хутора Дубовский. [38]

Беспалько снова прикрыл глаза, но какая-то странная улыбка все еще блуждала по его лицу.

— Та не, — сказал он приятным украинским говорком, — я только шел в цепи...

В душе я понимал, что Беспалько доволен собой. Все мы тоже были довольны его смелыми действиями. Но все же пришлось сделать начальнику политотдела замечание.

— Не ваше дело ходить в цепи... Старшие офицеры должны быть там только в крайнем случае. А в данный момент такого случая не было...

Беспалько медленно отодвинулся от стены, провел ладонью по лбу, покачал головой:

— Будь у нас хоть половина боекомплекта, до этого бы не дошло...

— А ведь генерал Кузнецов выругал меня за то, что я попросил снаряды, — примирительно сказал Сивицкий.

— Меня обругал за то же самое командующий артиллерией армии... — тут же добавил Захаров.

— Ну, обиженные, отруганные, но устоявшие на своих позициях, давайте заглянем в день завтрашний, — предложил я.

И началась обычная планерка, на которой советовались, как лучше расставить силы на завтра, что изменить в обороне, где удобнее расположить наблюдательные пункты.

К Антону Теофиловичу Сивицкому стекалась вся информация о положении дел в дивизии. Ему докладывали об обстановке начальники штабов частей, начальники родов войск и служб. Он всегда точно знал потери, наличие боеприпасов, положение дел у соседей по обороне или наступлению. Суммируя эти данные, анализируя их, начштаба четко и быстро докладывал мне оперативную обстановку, нередко подсказывал те или иные решения.

Так было и сейчас.

— Товарищ полковник, по-моему, необходимо создать вторую линию обороны на западных скатах, восточнее хутора Дубовский. Так будет надежнее, — предложил он.

— Правильно. Используйте минометный батальон и подчиненные вам свободные подразделения... И переведите КП дивизии к востоку, в лощину, в оставленные врагом блиндажи. [39]

Как всегда в конце планерки, Сивицкий положил передо мною наградные листы. С большим удовольствием я подписал эти небольшие листки, в которых описывались подвиги бойцов и командиров...

Особую доблесть и стойкость проявляли в боях коммунисты и комсомольцы.

Командир отделения 1-й стрелковой роты 592-го полка коммунист младший сержант Николай Иванович Губин, ставший впоследствии Героем Советского Союза, первый увидел, что в атаке погибли ротный и его заместитель. Увидел он и то, как сразу захлебнулась атака: бойцы залегли и стали окапываться.

Не теряя ни минуты, Губин принял командование на себя и первым пошел вперед, увлекая за собой остальных. Атака была успешной.

Похвальную инициативу проявили в критическую минуту боя коммунисты лейтенанты Свиридов и Николаев, комсомольцы Ефременко и Чубенко. Они зашли в тыл прорвавшейся в наше расположение группы вражеских солдат и внезапным огнем дезорганизовали их. В дальнейшем эти четверо отважных вместе с подоспевшими бойцами взяли в плен 28 немецких солдат и офицеров, захватив к тому же 4 станковых и 5 ручных пулеметов.

И подобных примеров было множество...

* * *

Как-то вечером после очередных боев на командном пункте во время совещания старших офицеров командир 610-го полка майор Николай Васильевич Федякин хмуро доложил, что во 2-й роте среди новобранцев имели место случаи трусости.

Надо сказать, что с последним пополнением в дивизию пришло около четырехсот узбеков, таджиков, казахов. Некоторые из них очень плохо говорили по-русски.

— Понимаете, командуют новичкам вперед, а они только головой крутят!.. — кипятился Федякин.

— Это не доказательство трусости! — резко возразил Беспалько. Он выпрямился и одернул гимнастерку, словно подчеркивая официальность разговора.

— Как не доказательство? — удивился Федякин.

Игнатий Федорович нервно прошелся по блиндажу, закурил, потом приблизился к Федякину и спросил:

— Пуркуа? [40]

— Что-что? — переспросил тот.