Ариадна Эфрон: История жизни, история души. Том 2

Ну, всего Вам лучшего, ещё раз извините за просьбу, и - спасибо заранее!

Ваша А.Э.

' Эммануил Генрихович Казакевич ( 1913-1962) - советский писатель. См. о нём «Воспоминания о Казакевиче» А.С. Эфрон в наст. изд. Т. III. Письмо адресовано в Коктебель, где Э.Г. Казакевич находился в это время в Доме творчества писателей.

2Для первого посмертного издания стих. М. Цветаевой. Об участии Э.Г, Казакевича в его подготовке см. «Воспоминания о Казакевиче» А,С. Эфрон в наст, изд. Т. III.

3Последнее стих, цикла «Стихи к Чехии» - «Не умрешь, народ!..» - датировано 21 мая 1939 г. В журн. «Нева» (1982. № 4, Публ. Е. Коркиной) и в кн.: Цветаева М. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1988 (сост. и подгот. текста А. Саакянц) опубликованы более поздние стих, поэта «Douce France» («Мне Францией — нету...»), датированное 5 июня 1939 г., «Двух - жарче меха! рук - жарче пуха!..», «Ушел -не ем.,.», «Пора! для этого огня...», «Годы твои - гора...», «Не знаю, какая столица...» (все 1940), «Пора снимать янтарь...» и «Все повторяю первый стих,..» (оба 1941).

4В письме к А.С. от 10.X, 1955 г. Э.Г, Казакевич пишет о впечатлении от полученных стихов: «Большое спасибо Вам за стихи, глубоко поразившие меня своей силой. Эти стихи могут явиться основой сборника стихов Марины Ивановны, который, как надеюсь, скоро станет реальным делом. Я, по крайней мере, сделаю все, что смогу» (цит. по кн.: Казакевич Э. Слушая время. М., 1990. С. 367).

6 Мария Степановна Волошина (Заболоцкая) (1887-1976) - вдова поэта М. Волошина.

6 Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина (1850-1923).

7Вероятно, А.С. имеет в виду слепок головы древнеегипетской скульптуры, изображающей жену Аменхотепа III Тийю (Таиах), находившийся в кабинете М. Волошина.

Б.Л. Пастернаку

26 октября 1955

Дорогой мой Борис! Прости, что я такая свинья и не отозвалась сразу на твоё письмо. Лиля очень заболела, и я всё ездила туда и что-то возила, и ездила к Егорову 1и заказывала лекарства и отвозила их ночью, и для чего-то ночью же возвращалась в Москву, и т. д. Мне сказали, что ты звонил и что ты должен был быть на Лаврушинском до половины второго (во вторник), я звонила тебе около часу, но тебя уже не было.

Егоров всё говорит, чтобы я не беспокоилась, но Лилю-то он не видел, а только меня, и вряд ли по моему состоянию можно определить её!

Боренька, твой роман мы все будем читать в таком виде, в каком ты захочешь, всё это зависит только от твоего желания, мы-то, читатели, давно готовы. И в то время, которое тебе будет удобно, и в любую очередь. Это Оля 2меня смутила, сказав, что уже можно взять у М<���арины> К<���азимировны>. Ко мне приходила одна очень милая окололитературная девушка, мамина почитательница и подражательница, она, кстати, говорила мне, что у её знакомых «ребят» (тоже почитателей и подражателей) уже есть экземпляры твоего романа, что они у кого-то достали и перепечатали — не знаю, что это может быть? Возможно, это начало, то, что давно где-то «ходило в спис-

ках»? Или они в самом деле успели где-то подхватить уже почти готовый вариант?

Нет, я совершенно не стремлюсь тебя видеть «насильно», ни приезжать к тебе, я очень хорошо знаю и понимаю, что в часы работы ты занят, а часы отдыха - отдыхаешь и что каждый лишний и нелишний человек тебе вроде кошки через дорогу, я очень люблю тебя и за это. М. б. не так бы — именно за это! любила, если бы не знала, что я у тебя всегда близко, под рукой — и что ты меня любишь больше и помнишь больше именно оттого, что между нами всегда пропасти и расстояния километров и обстоятельств и что иначе и быть не должно. Это уже традиция.

На болшевской даче ужасный холод, я там простудилась и сейчас больная и злая.

Заканчиваю подготовку предполагаемого маминого сборника, это очень трудно, и ты знаешь, почему. С неожиданной горячностью предлагает свою помощь Тарасенков, и просто по-хорошему — Казакевич, а больше никому и дела нет. Тарасенков, тот, видно, думает, что если выйдет, так, мол, его заслуга, а нет, так он в стороне и ничего плохого не делал. Со мною же он мил потому, что знает о том, что у меня есть много маминого, недостающего в его знаменитой «коллекции». Есть у него даже перепечатанные на машинке какие-то мамины к тебе письма, купленные, конечно, у Крученых. Подлецы они все, и покупающие и продающие. У меня в маминых рукописях лежит большая пачка твоих к маме писем, и никогда, скажем, Лиле или Зине, у к<���о-тор>ых всё хранилось все эти годы, и в голову не пришло прочесть хоть одно из них. И я никогда в жизни к ним не притронусь, ни к тем, остальным, от других людей, которые она берегла. И после моей смерти ещё 50 лет никто не прочтёт. Тебе бы я, конечно, их отдала, но ты же всё теряешь и выбрасываешь и вообще ужасный растяпа, ты только подумай, что она, мёртвая, сберегла твои письма, а ты, живой, её писем не уберёг и отдал каким-то милым людям. Лучше бы ты их сжёг своей рукой! Боже мой — мама вечная моя рана, я за неё обижена и оскорблена на всех и всеми и навсегда. Ты-то на меня не сердись, ты ведь всё понимаешь.