Николай Черныш - Дмитрий Томашевич. Он не был Генеральным конструктором

Непосредственным начальником лесного смотрителя Томашевича был главный лесничий удельного имения. Довольно длительное время Людвиг Феликсович служил под началом Николая Прокопьевича Куринного, с которым у Томашевича с первых дней совместной работы сложились прекрасные отношения. В декабре 1890 года титулярный советник Н.П. Куринной даже стал крестным отцом Павла [7] Заверенная копия метрической выписи хранится в домашнем архиве К.П. Томашевич, дочери П.Л. Томашевича. , а его супруга Анна Николаевна – крёстной матерью Лиды Томашевич. Чета Куринных частенько гостила в доме лесного смотрителя.

Под началом отца находилось шесть вооружённых ружьями казаков, служивших в качестве лесных объездчиков и сторожей, которые следили за порядком в лесу и охраняли его от самовольных порубок. Вместе со своими семьями они жили и вели своё хозяйство на земле имения. Каждый день все шестеро являлись на доклад к лесному смотрителю, где получали указания по службе. Была и прислуга: кучер Иван, сопровождавший Людвига Феликсовича во всех его деловых поездках; на кухне хозяйничала баба Явдоха, отдавшая семье более двадцати лет безупречной службы. Целый день она была занята приготовлением еды не только для многочисленной семьи хозяев, но и для прислуги. Двое девчат из семей местных крестьян нянчили детей и помогали Явдохе на кухне. Был ещё пастушок, который ухаживал за домашней живностью. Охранял лесничество в ночное время дед Устим.

– Лида, – продолжал Павел, – мне как-то говорила, что отцовское жалованье на грани веков составляло 48 рублей ежемесячно. Прямо скажу – не очень много. Содержать столь большую семью, да ещё и прислугу на такие деньги было решительно невозможно. И не просто содержать, то есть кормить, одевать и обувать, но и дать весьма приличное – гимназическое образование всем детям! В те времена квалифицированный рабочий в Киеве зарабатывал больше. Нет слов, и казённая бесплатная квартира, и довольно обширный приусадебный участок, и скотный двор давали определённую прибавку к жалованью в виде продуктов питания. Тем не менее, думаю, что память явно подвела сестрицу. Трудно представить, что Департамент уделов платил лесному смотрителю столь скромное жалованье, толкая его тем самым на взятки. Чего-чего, а этого греха он на душу не брал, что подтверждается двадцатью семью годами безупречной службы.

Людвиг Феликсович был обыкновенным царским чиновником, каких было немало. Семья по тем меркам жила скромно на доходы исключительно от службы да приусадебной земли. Если не считать собственного дома с прилегающим участком земли, приобретенными на деньги, доставшиеся по наследству Клавдии Андреевне (об этом речь впереди), то никакими иными богатствами наши родители не владели – ни роскошными одеждами, ни драгоценностями, ни солидным счётом в банке. Всё, что приходило в семью, тратилось большей частью на удовлетворение духовных потребностей родителей и детей. Семейные фотографии бесстрастно фиксируют наше босоногое детство, а потому нас трудно отличить от сверстников из крестьянских семей. И это считалось нормальным…

Небольшой служебный кабинет отца находился тут же, в лесничестве. Рядом по коридору были жилые комнаты, включая детскую. Поэтому мы нередко становились свидетелями того, как отец благожелательно принимал посетителей, как он старался помочь каждому просителю независимо от его звания и общественного положения. В обращении отец был со всеми ровен и дружелюбен, что незаметно передавалось и нам, его детям.

Главным делом своей жизни Людвиг Феликсович считал разведение лесов в этой лесостепной зоне. Молодой сосновый лес, украшающий берег Роси в урочище Песчаном, посадил наш отец. К делу он подходил капитально: выписывал и изучал соответствующую литературу, знакомился с опытом коллег. Даже выезжал в 1902 году в Сибирь, откуда привёз саженцы кедра и лиственницы. Первый на украинской земле не прижился, а вот лиственницы таки пошли в рост.

Несмотря на наличие вооруженных объездчиков-сторожей, не было дня, чтобы лесной смотритель лично не объехал хотя бы часть лесных угодий, а потому от его глаза не укрывалось малейшее изменение, происшедшее за последние дни. Надлежащий уход и охрана способствовали тому, что тут развелось зверьё – лисицы, зайцы и козы в таких количествах, что становились объектом охоты: поздней осенью и зимой лесничество частенько наполнялось любителями этой забавы из числа влиятельных лиц уезда, губернии и даже Санкт-Петербурга. В такие дни отец набирал в соседних сёлах не менее сотни загонщиков – «гучков», которые своими криками (гуканьем) поднимали зверя из нор и выгоняли его на охотников. Конечно, всё это действо сопровождалось тем, что называется «особенностями национальной охоты». Съезд большого количества незнакомых людей, лес, наполненный криками «гучков», охотничьи трофеи, непременное шумное застолье, громкие разговоры, разгорячённые лица, отец увлечённый общим азартом, – всё это создавало атмосферу необычного праздника, в который вовлекались все окружающие, включая детей.