Любовь Овсянникова - С историей на плечах

Первые мои представления о продолжительности труда и отдыха сложились в те годы, когда был восьмичасовой рабочий день с шестью рабочими днями в неделю. Суммарное рабочее время недели, как видим, составляло 48 часов. Это был режим военного времени, и в этом смысле я могу считаться ребенком войны, ибо выросла и воспиталась в темпе жизни, продиктованном войной — в том же трудовом прилежании, в том же стремлении во всем быть первой, дойти до финиша без потерь. Не просто инерция борьбы и восстановления, но заряд прорыва к победе — вот что я впитала из того времени. Победить! — это был мой лозунг, впитанный из трудно добытого воздуха свободы, из хлеба освобожденных полей и из воды, рождаемой моей землей, израненной рвами и взрывами.

История вопроса относится к 1940 году, когда в связи с начавшейся Второй мировой войной и напряжённой международной обстановкой вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю (шесть рабочих и один выходной)».

Обратный переход происходил в 1956-1960 годы, по окончании послевоенного восстановительного периода. В нашем регионе рабочий день был сокращен до семи часов при шестидневной рабочей неделе в 1957 году, как раз тогда моя сестра окончила среднюю школу. А затем, через год или два, был осуществлен переход на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными днями. Рабочая неделя с тех пор составляла 42 часа.

Но учащихся это не касалось. До конца моего обучения, в школе в 1965 году и в вузе в 1970 году, у нас по-прежнему было шесть учебных дней в неделю и один выходной. Зато какую радость приносила суббота! В этот день родители оставались дома и превращали ее в праздник! Целый день они трудились для того, чтобы подтянуть и переделать все домашние дела и в воскресенье отдохнуть всей семьей. Возможно, именно поэтому получилось так, что я была несколько отдалена от домашних забот и не работала вместе с родителями на поле и в огороде, ведь этим они занимались в основном в субботу, когда я учила уроки или сидела за партой.

Видя это, папа иногда упрекал маму, что она растит из меня белоручку. Я слышала это. Но что было делать? Фактически он сетовал на объективные обстоятельства. У меня не только не было дня, посвященного домашним делам, такого, как у них суббота; но к тому же я ходила в школу во вторую смену и возвращалась домой к девяти часам вечера, когда дневные хлопоты завершались и родители готовились к отдыху. Получалось, что время, уходящее у меня на уборку квартиры, растопку печки и поддержание в ней огня до возвращения родителей с работы, ими не наблюдалось. Отец не видел этих моих трудов, понятно, что и не ценил их, воспринимая их результаты как должное.

К тому же он не принимал в расчет время, в котором я родилась — голод и мои болезни. А может, в отце сказывалось иное — он вообще не склонен был проявлять жалость и снисхождение к слабым. Странное это качество имело совсем не славянское происхождение и при его по-славянски отходчивой натуре просто поражало. Я задала вопрос об этом качестве отца психологам на одном из сайтов. И вот что мне ответили: «Физически сильных, которые стремятся проявить свою силу, смело приписывайте к слабым. Причины тому — комплексы, неустроенность, материальные трудности. Особенно больная тема — ум». И я задумалась, начала анализировать.

Сам отец свою недюжинную силу показывал редко, и то больше перед мамой. Но однажды повздорил с мужиками, подрался и на полтора года угодил за решетку. Неустроенности и особенных материальных трудностей у него не было, а вот насчет ума, да, одна особенность отмечалась — он никогда не переставал мучиться тем, что ему не удалось получить образование. Винил в этом страну, политический строй, а не те обстоятельства, в которые попала его родительская семья по своему выбору.

Мама берегла меня, это правда, ибо всегда помнила, какой ценой дала и сохранила мне жизнь, как мало досталось мне здоровья от рождения. И только благодаря ее бережному отношению я проживаю уже седьмой десяток лет.

Кроме дома, в котором я родилась и прожила до четырнадцати лет, мамины родители оставили нам в наследство более дорогое — роскошный мичуринский сад с новейшими сортами деревьев, молодой и богатый. Мамин отец был колхозным бригадиром, что по выполняемым функциям сравнимо с нынешним главным агрономом. Как полагалось, в его ведение входило все, что рождалось, произрастало и плодоносило, питаясь от земли, в том числе и сады. Только в отличие от хлебопашества сады были делом новаторским, где-то даже экспериментальным, базирующимся на воодушевлении любителей — модным. Садоводство представляло собой романтику века, проявляемую на практике.