Фаддей Булгарин - Воспоминания

Ссылаюсь на этого почтенного человека потому, что непримиримые и ожесточенные литературные враги мои, употребляя все средства к унижению меня в глазах публики, печатали, будто я хвастаю(!) связями с умершими!!! Я уже отвечал на это в предисловии к 1-й части моих Воспоминаний, и потому не повторяю теперь моего опровержения на подобные обвинения; но для улики моих врагов буду или ссылаться на живых людей, или прилагать документы. Злоба ослепляет! Ужели враги мои хотят, чтоб я рассказывал анекдоты о живых людях и говорил о моих к ним отношениях? Бессмыслие — и только!

Он был тогда ротмистром, а ныне генерал от кавалерии и член Государственного совета, бывший генерал-губернатор лифляндский, эстляндский и курляндский, оставивший после себя благословенную память в этих губерниях.

У меня остался в памяти один куплет, и по прошествии сорока лет можно привести его:

«Пришли к Фридланду мы местечку,

Тут, к несчастью и с стыдом,

Побросали пушки в речку,

Сами сделали весь-гом».

Господа поэты стоили наказания, потому что сказали неправду. Стыда тут не было: по сознанию самого Наполеона, русские дрались превосходно под Фридландом. В этом роде были все куплеты, и каждый кончался словом: весь-гом.

Предположение графа Буксгевдена, не основанное, однако ж, ни на каких данных.

Генерал Барклай-де-Толли признал отличившимися особенно в общем отличии: генерал-майора Берга и полковника Филисова, начальствовавших особыми отделениями; полковника Лялина (Навагинского мушкетерского полка), подполковника Шевнина, майоров: Албрехта и Воейкова (Лейб-гренадерского), майора Тюревникова (Тульского мушкетерского), артиллерии майора Андерса, и более прочих войскового старшину Киселева 2.

Министр уделов не назывался государственным министром, как все прочие министры.

В этом институте воспитывались К. И. Арсеньев, А. П. Куницын, М. Г. Плисов, Н. И. Бутырский, И. К. Кайданов, В. Н. Клоков и другие русские профессора, оказавшие услуги русскому просвещению.

См. Описание войн 1806, 1807, 1809 и 1810. Соч. А. И. Михайловского-Данилевского.

М. М. Сперанский женат был на англичанке, девице Стюэнс (Stewenss), которой мать была воспитательницей детей графа Андрея Петровича и Катерины Петровны Шуваловых. Одна из питомиц ее, графиня Прасковья Андреевна, вышла замуж за князя Михаила Андреевича Голицына, а другая, графиня Александра Андреевна, за князя Франциска Дитрихштейна. Дети княгини П. А. Голицыной, урожденной графини Шуваловой, служат с честью в генеральских чинах, пользуясь общей любовью и уважением. Князь Андрей Михайлович Голицын, генерал-лейтенант, облечен ныне в важное звание витебского, могилевского и смоленского военного губернатора, а князь Михаил Михайлович Голицын, генерал-майор Главного штаба его императорского величества, обер-квартирмейстер отдельного корпуса внутренней стражи. Супруга М. М. Сперанского, воспитанная в семействе, отличавшемся всеми похвальными качествами души и ума, была образцом кротости, ласковости и всех христианских добродетелей, но жила недолго. М. М. Сперанский никогда не мог утешиться в этой невозвратной потере, и хотя ему впоследствии предлагали многие выгодные партии, он из уважения к памяти покойной жены и из любви к дочери остался вдовцом.

Елисаветой Михайловной, бывшей в замужестве за сенатором тайн. советн. Александром Васильевичем Фроловым-Багреевым.

В то время офицеры морской артиллерии были в том же разряде, что комиссары и шкипера, и почитались ниже флотских офицеров.

Крузенштерн в своем Путешествии неправильно называет его Кабрит или Лекабрит. Одичалый француз назывался Кабри.

Иезуиты, бывшие тогда в Петербурге, обучали Кабри забытой им христианской вере, но Кабри ничего не понял и сознался мне, что остался при прежнем мнении.

В Кронштадте был тогда только один порядочный трактир, который содержали два брата, итальянцы Делапорты. Кроме того, они торговали разными мелочными товарами. Старший брат был женат. Это были люди добрые и услужливые.

Выражение, непереводимое, почти то же, что опростонародиться.

Ничто так не нравилось Голяшкину, как церковный язык, — несколькими фразами славянскими можно было побудить его ко всему.