Георгий Захаров - Я - истребитель

Полеты на испытание начинаются поздней осенью. Летное поле уже припорошено первым снежком. Нашу группу предстоит проверить инструктору Климову.

Молодцеватый, с рыжей гусарской бородкой, сдержанный и немногословный, летчик-инструктор Климов в воздухе чрезвычайно зорок. Он умеет быстро почувствовать состояние курсанта. Ему достаточно совершить с вами два-три полета, и он уже хладнокровно готов доверить машину для управления в воздухе. Я ни разу не видел, чтобы Климов нервничал, хотя сам, например, поначалу чувствовал себя совсем не безмятежно. Теперь я понимаю, что наш инструктор был очень хорошим летчиком.

А тогда, в первом полете, мне некогда было следить за своими ощущениями. Пока самолет поднимал Климов, все казалось простым, ясным. Но стоило взять ручку управления самому, послушный У-2 моментально превратился у меня в тупого и дикого осла. То, задрав нос, он лезет в гору, то вдруг клюет вниз. Я вижу, как близка земля, которая сразу стала чужой и враждебной, и потому на всякий случай стараюсь держаться от нее подальше.

- Спокойнее! Отпусти ручку, - раздается голос Климова и тогда я вспоминаю, что в самолете не один. Машинально отдаю ручку от себя -самолет на секунду выравнивается. Но уже в следующий миг что-то начинает притягивать его к земле, и тогда я снова рву ручку на себя. Так он в летит у меня - то вверх, то вниз, словно вынюхивая что-то. Добиться от машины ровного полета невозможно, и, почувствовав это, я уже чисто механически выполняю все команды невозмутимого инструктора.

Мой первый полет затянулся и порядком утомил меня. Хотя воздух был морозный, а кабина открытая, холода я не чувствовал. Когда приземлились, казалось, будто совершил дальний перелет. Но Климов ошарашил: весь полет длился только шесть минут!..

Группа Климова одна из немногих первый этап проверки прошла без потерь.

Мы учимся по уплотненной программе. Большую часть времени на старших курсах занимают полеты, так что весь теоретический курс осваивается в основном в первый и частично во второй год обучения. Много времени проводим в классах, на тренажерах. Два дня в неделю - субботу и воскресенье - работаем на строительстве Сталинградского тракторного завода. Пожалуй, в городе нет организации или предприятия, которые бы в той или иной мере не участвовали в этом строительстве. И мы, курсанты авиашколы, - не исключение. Когда же первый трактор сходит с конвейера - в городе праздник. Законно гордимся со всеми трудящимися успехами пятилетки.

А казарму облетает еще одна новость: нам предстоит своими силами построить здание авиашколы, клуб, несколько служебных помещений - в общем, целый авиагородок. Для этого первым делом необходимо проложить узкоколейку от карьера.

И вот уже через несколько дней к месту будущего авиагородка "кукушка" подтащила первые вагоны со стройматериалами. Курсант нашей группы Миша Штыркин - бывший машинист. Он высунулся из паровозной будки и энергично командует:

- Поживей, ребятки, поживей!

Мы разгружаем вагоны. Энтузиазма нам не занимать...

Авиагородок рос быстрее, чем мы стали выпускниками. Как-то осенью тридцать второго года в школу прибыл Климент Ефремович Ворошилов и в сопровождении большой группы командиров внимательно осмотрел наше строительство. Состоялся митинг. К. Е. Ворошилов благодарил весь летный состав, руками которого была построена новая школа, рассказал нам о перспективах развития отечественной авиации. Потом присутствовал на полетах.

В то время мы уже много летали. Инструктор Климов, допустив нас к учебе после двух десятков пробных полетов, нами больше не занимался. Работать с группой стал инструктор Николай Домнин. Это уже он выпустил нас летать самостоятельно, и вскоре мы отрабатывали маршрутные полеты "по треугольнику". Хотя местность в радиусе трехсот километров все знали назубок, сдали даже специальный экзамен по ведению ориентировки с помощью карт, все это, как оказалось, еще не гарантировало спокойных маршрутов - в воздухе систему ориентиров приходилось познавать заново.

В самом деле, человек привык ходить по земле. Для летчика-истребителя возможность перемещения в пространстве многократно увеличивается, и к этому надо привыкнуть. Меняется положение тела в пространстве, способ перемещения, одни лишь ориентиры остаются прежними. А ориентиры эти - все та же плоскость, земля, и только точка наблюдения выносится за привычные пределы. Этого, однако, достаточно, чтобы земля поначалу изменилась до неузнаваемости, а тезис о том, что Волга впадает в Каспийское море, уже не казался бесспорной истиной.