Вячеслав Манягин - Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов

Карамзин, а вслед за ним и многие другие авторы голословно провозгласили князя Андрея выдающимся государственным деятелем и великим полководцем. Считается, что царь ненавидел Курбского за его дружбу с временщиками, обвинял в отравлении царицы Анастасии и только и ждал случая с ним разделаться. Видимо поэтому Иоанн назначил «ненавистного» Курбского командующим русской армией в Ливонии. Падение правительства Сильвестра-Адашева никак не повлияло на карьеру князя. В течение двух последующих лет он не услышал от государя не то что угрозы, но и дурного слова.

Но в августе 1562 года «великий полководец XVI века», лично командуя 15-тысячным корпусом, потерпел под Невелем сокрушительное поражение от четырех тысяч поляков. Валишевский пишет, что поражение было «подготовлено какими-то подозрительными сношениями» Курбского с Польшей. К ним добавились «несколько подозрительные сношения со шведами»… Ранение спасает Курбского от ответственности за преступную халатность, а вернее – за измену.

После выздоровления князь был понижен в звании – царь перевел его из главнокомандующих в «простые» наместники города Дерпта. Для заносчивого Рюриковича этого оказалось достаточно, чтобы пойти на сговор с врагом.

Как пишет Р. Скрынников, после смерти Курбского его наследники представили в литовский суд документы, связанные с бегством князя из России. Выяснилось, что князь Курбский длительное время состоял в переписке с литовским гетманом князем Юрием Радзивиллом, подканцлером Евстафием Воловичем и самим королем Сигизмундом.

После того, как условия измены были оговорены, Радзивилл отправил Курбскому в г. Дерпт (Юрьев) заверенную грамоту с печатью и обещанием хорошего вознаграждения за измену. Более того, сохранилось письмо польского короля Сигизмунда II Августа, из которого явствует, что Курбский вступил в преступную переписку с поляками еще в 1562 году – за полтора года до побега, когда он пользовался полным доверием царя Иоанна и возглавлял сторожевой полк во время полоцкого похода.

В начале 1563 года Курбский выдал полякам маршрут русского 20-тысячного корпуса. Поляки устроили засаду и разбили московские войска. Двух бояр, ошибочно обвиненных в предательстве, казнили. После этого у Курбского сдали нервы, и он решил не тянуть с побегом.

В общем, предателю было неуютно на русской территории. 30 апреля 1564 года Курбский бежит к врагу, оставив в руках «тирана» жену и девятилетнего сына.

«Жестокий царь» и на сей раз проявил благородство и отпустил семью изменника вслед за ним в Литву Таков был ответ «кровожадного» Иоанна на измену «благородного» Курбского.

Примечательно, что «забыв» в России семью (значит, знал, что за их жизнь не стоит волноваться!), доспехи и любимые книги, предатель явился на литовскую границу с карманами, набитыми золотом. При нем было 30 золотых дукатов, 300 золотых и 500 серебряных талеров и 44 московских рубля. Правда, ливонские «таможенники», первые встретившие князюшку на литовской стороне границы, выгребли у него все золото подчистую – как тут не вспомнить великого комбинатора Остапа Бендера и обобравших его румынских пограничников.

Впрочем, предатель был вскоре утешен тем, что получил во владение от польского короля город Ковель с замком, Кревскую старостию, 10 сел, 4 тысячи десятин земли в Литве и 28 сел на Волыни. Чтобы отработать щедрую награду, благородный рыцарь, во-первых, выдал польскому королю всю московскую агентуру в Польше, а, во-вторых, засел за сочинение «обличительных» писем к царю.

Здесь снова не обошлось без мифотворчества. Карамзин, в свойственной ему сентиментальной манере, пишет: «Первым делом Курбского было изъясниться с Иоанном… В порыве сильных чувств он написал письмо царю… усердный слуга взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: «От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича». Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы; слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского…».

Как сказал один известный литературный персонаж: «Интереснее всего в этом вранье то, что оно – вранье от первого до последнего слова». Знаменитый Василий Шибанов, известный нам со школьной скамьи «мученик за дело Курбского», был брошен князем-изменником в России вместе с другими слугами, арестован во время расследования обстоятельств бегства князя, казнен, и поэтому никак не мог служить гонцом из Литвы к Иоанну Так что красочная сцена, описанная Карамзиным, не более чем очередная сказка.