Вячеслав Манягин - Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов

Наступило спокойствие и… новое боярское правление. Карамзин считал, что «истинные виновники бунта, подстрекатели черни, князь Скопин-Шуйский с клевретами обманулись, если имели надежду, свергнув Глинских, овладеть царем». Но список членов «Избранной Рады» недвусмысленно свидетельствует о победе удельно-княжеской партии: кроме Адашева и Сильвестра в нее вошли представители только самых аристократических фамилий страны.

Именно эти люди вывели на авансцену истории новых временщиков. Момент был выбран психологически верно: шестнадцатилетний царь остался один на пепелище своей столицы, перед лицом мятежной толпы, среди коварных придворных, которым он не мог доверять. Неизвестно, что сделал Адашев, чтобы стать из постельничего влиятельным советником государя, зато Сильвестр проявил себя в полной мере.

Он появился на фоне пожара «с подъятым перстом, с видом пророка», напугал впечатлительного и набожного Иоанна Судом Божиим, «представил ему даже какие-то страшные видения, потряс душу и сердце, овладел воображением и умом юноши». С того времени царь оказался под неусыпной опекой Сильвестра. Тогда же к царю был «случайно» приближен Адашев.

Историк и публицист Леонид Болотин видит причины популярности Адашева среди «ученой братии» в целенаправленной пропаганде его значимости со стороны масонских кругов. «Как же в светской историографии возник образ значимого государственного деятеля Алексея Адашева? Был такой историк-архивист, у которого, кстати, учился и работал в архиве Н.М. Карамзин, – Николай Николаевич Бантыш-Каменский (1737–1814). Он первый среди историков выдвинул фигуру Алексея Адашева из ряда современных и равнозначных ему деятелей, обратил на нее внимание своих учеников.

Вот что пишет об этом церковный историк, профессор Санкт-петербургской Духовной академии М.О. Коялович в своей фундаментальной работе «История Русского Самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям»: «В 1762 году он [Н.Н. Бантыш-Каменский. – В.М. ] попросился на службу в Московский Архив, где и прослужил до конца дней своих. Миллер [Герард Фридрих Миллер (1705–1783), немецкий ученый, занимавшийся русской историей, директор Архива Московской конторы Коллегии иностранных дел, создатель «норманнской теории». – В.М. ], перейдя в Москву, конечно, сразу увидел, какого неоцененного помощника нашел он в Бантыш-Каменском… Бантыш-Каменский сильно передвинул центр тяжести в нашей науке, – передвинул от вопроса о русских древностях в область достоверных, богатых русских источников – актов. Они изменили и направление Миллера, давно склонного к этому переходу… Бантыш-Каменский своими занятиями вдвинул Миллера в самую середину русской исторической жизни – в документальные богатства Московского единодержавия. В высшей степени замечательно, что Бантыш-Каменский в истории Московского единодержавия понял самый светлый момент – лучшее время [царя] Иоанна IV, когда им руководил Адашев, от которого, по ученым исследованиям Бантыша-Каменского или по семейному преданию, происходила жена этого почтенного архивариуса, родом Купреянова.С пониманием этого величественного в русской жизни времени естественно соединялось уяснение других важнейших сторон Московского единодержавия, как истории борьбы между школой Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Этим мы объясняем себе изобилие памятников по этой части в Вивлиофике Новикова [известного русского масона-книгоиздателя. – В.М. ], как и вообще богатство там памятников из истории Московского единодержавия».

Как видим, и конфликтное противопоставление в светской историографии преподобного Нила Сорского и преподобного Иосифа Волоцкого принадлежит авторству влиятельного малороссийского масона Н.Н. Бантыш-Каменского».

Так, с помощью сегрегации фактов, масонская закулиса (Бантыш-Каменский, Карамзин, Новиков и пр.) манипулировали общественным мнением («образованной публикой») и навязывали свой взгляд на прошлое России, представляя Адашева как «канцлера», или «премьер-министра», а попа Сильвестра – чуть ли не святым подвижником, моющим ноги нищим и сочиняющим на досуге «Домострой». На самом деле, два «разночинца», якобы невзначай встретившиеся у трона, были всего лишь марионетками в закулисной борьбе удельно-княжеской партии с московским самодержцем. Совсем не случайно гордые князья Рюриковичи на сей раз спокойно взирали, как худородный «дуумвират» правит страной, подбирая помощников по своему вкусу и пополняя царскую администрацию людьми незнатного происхождения.