Евгений Белоусов - Повесть военных лет

Мы восстанавливали, а точнее строили Беломоро-Балтийский канал. В войну шлюзы были взорваны, взорваны были и плотины. И всё это было занесено песком. Шлюзы были в «Промзоне», на расстоянии километра от жилой зоны. Предстояло выполнить большой объём земляных и бетонных работ. Восстанавливали шлюзы. Стены шлюза высотой до 15 метров возводили из дерева и камня. Много народа тесало брёвна так, как тешут их для стен дома. Из этих брёвен монтировали ячейки и заполняли их камнями. Снаружи, со стороны берега канала, у этих стен делали песчаные насыпи. Техника: лопата, лом, тачка, повозки с лошадьми, да 3–4 разбитых бортовых машины, на которых привозили песок. Ни самосвалов, ни бульдозеров не было. Грузили и разгружали лопатами. Ворота шлюза бетонировали. Мы вязали арматуру, ставили опалубку, зимой готовили тепляки для бетонирования, оборудовали электрообогрев бетона, изготавливали ворота шлюза, монтировали привод ворот.

«Промзона» была вся обнесена колючей проволокой с вышками. Каждый день колонны, по 5 человек в ряд, выстраивались в лагере перед воротами. Лагерная охрана пересчитывает и выпускает за ворота. За воротами конвой снова пересчитывает и ведёт в «промзону». В «промзоне» пересчитывает конвой, который охраняет «промзону». Вечером, после работы всё повторяется, в обратном порядке. И так каждый день, кроме воскресенья, суббота — рабочий день. Вечерний счёт должен был сходиться с утренним, то есть, сколько пришло, столько должно и уйти. Был случай, когда одного не досчитались, и конвой искал его с собаками по всёй зоне. Нашли, он где-то прятался. Рассчитывал, что оцепление с «промзоны» снимут и он сбежит на свободу. Стояли три часа, пока его искали. Мне не известно ни одного случая побега. Это был каторжный труд.

Был и стимул труда. Было официально объявлено, что после окончания работ по восстановлению канала, все поедут домой! Чем быстрее закончим работы — тем скорее поедем домой! Это было расписано и развешено на кумачёвых полотнах в «промзоне». Народ верил и вкалывал, не жалея сил. Вёлся учёт выполнения заданий. Было и поощрение. За перевыполнение норм, за выполнение заданий на 150–200 процентов, в столовой, в обед, давали запеканку из овсяной крупы в размере пирожного. В запеканке было больше овса, чем овсяной крупы. Крупу воровали в столовой, заменяя её овсом. Овёс воровали у лошадей. Над заработавшим запеканку подшучивали: «Гляди, как на тебя лошадь смотрит! Это ты сожрал её овёс!»

На стройке не хватало гвоздей. Но в «промзоне», при отделе главного механика, были небольшие механические мастерские. Там стояло несколько токарных станков и прессножницы. При мне, из этих прессножниц сделали гвоздильный станок и изготавливали гвозди из проволоки. Из глины, с последующим обжигом в печи, начали изготавливали настенные изоляторы под электропроводку. Была на стройке узкоколейка и мотовоз с платформами. Зимой, для этой узкоколейки, сконструировали и изготовили снегоочиститель. Словом, не смотря ни на что, творческая жизнь кипела, и русская смекалка не спала. Я, с первого до последнего дня, работал в мастерских табельщиком-нормировщиком.

В зоне мы жили в длинных землянках, в виде барака. Стены в земле были обшиты досками. Над землёй возвышалась только двускатная крыша, да фронтоны на торцах. В торцах же по два окна, через них видно кусок неба, и стену в земле. Отопление — две железные печурки у входа и в конце барака. По центру барака проход. Направо и налево двухъярусные нары с проходами, как в пассажирских вагонах, только без перегородок. Освещение по центру барака несколько тусклых лампочек. В проходах у стены, между нарами сбиты из досок некие подобия тумбочек. В каждой хранятся котелки, кружки, ложки на четырёх человек. В этих бараках мы спали, завтракали, ужинали, а по воскресеньям, и обедали из котелка на коленях. Баланду и чай выдавали через окно у кухонного блока. Надо было стоять в очереди на улице. Кормили плохо. В баланде, постоянно: мука, перловка, иногда рыба-треска, а большей частью, акулье мясо, которое привозили в бочках, рубленное кусками и засолённое.

В одном бараке размещалось человек 200. Когда нас привезли, бараки эти были уже обжиты. Лагеря в этой местности были построены вскоре после освобождения этой местности от оккупантов-немцев. Рассказывали, что до нас в этих лагерях жили пленные румыны, которых привезли около пяти тысяч, а освободилось — 600. Не выдерживали румыны — климат, питание. Со мной был такой случай. Когда я стоял в очереди за очередной порцией баланды, то потерял сознание и упал. Очнулся я на своих нарах, принесли ребята. Всё прошло благополучно, утром вышел на работу.