Мириам Анисимов - Ромен Гари, хамелеон

Сохранилась фотография Гари в возрасте одиннадцати-двенадцати лет, которая была сделана, скорее всего, до разрыва родителей {73} . Юный Роман Касев аккуратно причесан, изысканно и элегантно одет: на нем рубашка с накрахмаленным отложным воротничком, галстук, костюм с карманом на груди. И неудивительно, ведь у его отца были средства на воспитание и образование сына. У мальчика очень нежные, изящные черты лица. Он улыбается; кажется, он в безопасности. Еще нет той ожесточенной горечи, которая появится на снимках, сделанных два года спустя в лицее в Ницце. Тогда на лице Романа редко будет появляться улыбка. Иногда, в короткие моменты оптимизма, он будет только смеяться сардоническим смехом, но за ними последуют долгие периоды глубокой тоски, которая неоднократно приведет его в кабинет психиатра или даже в клиник, а в итоге заставит наложить на себя руки.

Гари утверждал, что мать время от времени оплачивала ему уроки игры на скрипке, танцев, фехтования и хороших манер. В то время дети из еврейской среды часто обучались игре на скрипке, тем более в родном городе Яши Хейфеца. Но он был не единственным вундеркиндом Вильно: достаточно назвать скрипача Гирша Рейделя, виолончелиста Густава Каца или семилетнего кантора Хаима Эпштейна. Невозможно вписать образ ребенка, одетого в шелк и бархат, который с одного урока сразу должен был бежать на другой в ситуации безденежья, в которой оказалась Мина после того, как ее оставил муж. Этот мальчик читал в переводе на польский язык таких писателей, как Роберт Льюис Стивенсон, Вальтер Скотт, Карл Мэй, Майн Рид, Джером К. Джером, Александр Дюма, Бруно Вайновер, Антоний Слонимский {74} . Когда Роману шел двенадцатый год, отец еще жил с ними. В семье появились деньги, и мальчик мог получать хорошее образование.

Детство Гари невозможно проследить ни по документам, ни по его автобиографическим произведениям. В своих книгах он редко говорит об отце. Однако мы можем понять, как Гари к нему относился, по кратким замечаниям, скрытым в различных его романах. Например, в «Леди Л.» он пишет о детстве героини Аннетты Буден, которая ненавидит своего отца. Достаточно поставить на ее место маленького Романа Касева, чтобы узнать в описании, которое она дает, Арье-Лейба, каким он предстает перед нами на фотографии.

Это был высокий, крепко сбитый усач, говоривший сиплым голосом, которому при случае умел придать плачущую интонацию. Он мечтал о всеобщем переустройстве, чтобы «всё разрушить до основанья» и «начать с нуля» — эти два выражения то и дело появлялись у него в речи: возможно, потому, что его жена убивалась на работе, а он ограничивался выспренними речами. Аннетта начала презирать то, что ее отец находил достойным восхищения, и ценить то, что он осуждал; много лет спустя она придет к выводу, что всем, чего достигла в жизни, во многом обязана отцу. Она прилежно внимала своему наставнику, потому что уже давно поняла, что стоит его выслушать и всё сделать наоборот. Господин Буден мог часами, гнусавя, растолковывать дочери, почему нужно прикончить префекта полиции, и от него при этом так несло луком и перегаром, что префект полиции начинал казаться Аннетте волшебным принцем, посещающим ее девические сны. Очень скоро она возненавидела голос собственного отца… {75}

Сам Гари никогда не употреблял спиртных напитков: «Алкоголь вызывает у меня отвращение» {76} . В книге «Ночь будет спокойной» он так пишет об этом:

Попробуй дать спирта животному и посмотри на его реакцию. Точно так же буду реагировать на него и я. Терпеть не могу людей, которые десять раз возвращаются к вопросу:

«Вы точно ничего не хотите выпить?». Прозелитизм мочевого пузыря.

С такой же озлобленностью относился к своему отцу мальчик из Вильно, скрывавшийся глубоко в душе писателя и дипломата.

Восстанавливая события детских лет, Гари почерпнул информацию о Вильно в «Книге памяти» {77} (так называют подобные издания евреи в Восточной Европе), вышедшей в Нью-Йорке в 1974 году. В те годы ее можно было найти в YIVO (Институте еврейских исследований {78} ), который был основан в 1925 году в Вильно «в целях изучения и сохранения культурного наследия восточноевропейских евреев, а также для поддержки исследований на идиш в области наук гуманитарно-общественного цикла» {79} .

Подарочное издание «Литовский Иерусалим» {80} , выпущенное на идиш, иврите, английском и русском языках в память пятидесяти тысяч евреев — жителей Вильно, истребленных немцами, — одна из немногих сугубо «иудейских» книг в библиотеке Ромена Гари {81} . Это целых три книги — два богато иллюстрированных тома плюс комментарии к ним, составляющие отдельный том, в котором содержатся также два указателя — имен и населенных пунктов и библиография. В этой книге писатель нашел, в частности, фотографию улицы Субоч Гас, на которой он родился, и два снимка улицы Велка Погулянка, где до 1925 года жил с родителями и бонной Анелой Войцехович {82} . На страницах «Литовского Иерусалима» есть и изображение улицы Немецкой (Дойче Гас): меховая лавка отца Гари на первом этаже и синагога Тогорат Хакодеш, куда он ходил молиться.