Ирина Муравьева - Жизнь Владислава Ходасевича

Учился Ходасевич неплохо, но и не блестяще, без особого увлечения. В его выпускном аттестате значится:

«Поведение было отличное.

Исправность в поведении и приготовлении уроков — довольно хорошая.

Прилежание — достаточное.

Любознательность — развитая, особенно по русскому языку.

Следующие познания:

Закон Божий — (Ходасевич был, как известно, римско-католического вероисповедания, что и указано в аттестате, поэтому в графе стоит прочерк. — И. М. )

Русский язык с церковно-славянским и словесность — хорошие (4)

Логика — хорошие

Латинский язык — хорошие

Греческий язык — хорошие

Математика — хорошие

Математическая география — хорошие

Физика — хорошие

История — хорошие

География — хорошие

Французский язык — хорошие

Немецкий язык — удовлетворительные

На испытаниях, проходивших в 1904 — то же».

Всё, кроме немецкого, ровно и одинаково, увлечения каким-либо предметом не проявлено, даже словесностью. Все силы и страсть отданы уже другому…

Зато Ходасевич познакомился в гимназии с рядом людей, вошедших в его дальнейшую судьбу.

В гимназию он пришел домашним пай-мальчиком. Некоторым косвенным свидетельством тому служат туфли с застежками сбоку, которые он еще носил, в то время как иные его одноклассники, более самостоятельные, например Донат Черепанов, сын театрального антрепренера, носили уже взрослые сапоги с высокими голенищами. Состав учащихся в гимназии был в те времена довольно пестрым. Донат Черепанов, кстати, и кончил плохо: став еще в гимназии франтом и даже отчасти прожигателем жизни, он превратился потом в левого эсера и был расстрелян большевиками за организацию в сентябре 1919 года взрыва в Леонтьевском переулке, где шло заседание видных большевистских деятелей. До этого он участвовал в убийстве Мирбаха и в июльском восстании левых эсеров…

Вскоре, следуя своей неутоленной страсти к балету, Ходасевич начал посещать взрослые балы, которых в то время в Москве бывало много: в Благородном собрании, в Охотничьем клубе. У него появились бальные знакомства — среди молодежи, которую по старинке принято было называть «золотой», но которая по средствам своим «золотой» отнюдь не была. Владислав следовал моде, заведенной в тех кругах: «поразительные куртки с высокими воротниками в талию», «широченные ремни непременно с кожаной пряжкой, а не с форменной бляхой», брюки предельно узкие. Зимой полагалось ходить без галош, а в серых ботах или ботинках на байке. «При ходьбе надо было особым образом подшаркивать и волочить ноги меланхолически». В таком перетягивающем талию широком поясе сидит Ходасевич на ограде дачной веранды на фотографии 1911 года — стройный, щеголеватый юноша с задумчивым лицом…

В числе знакомств того времени в автобиографическом перечне событий молодости, о котором уже упоминалось, названы Тимирязев и Прасолов — по-видимому, законодатели той моды, того стиля жизни. Возможно, именно Прасолов зашифрован под буквой П. в очерке «Черепанов» — он тоже был одноклассником Ходасевича. В погоне за «красивой жизнью» он неожиданно стал «мальчиком» при пожилом богатом барине, потом все же женился; но, живя не по средствам, расстался с женой и в конце концов убил ее в ресторане выстрелом в упор из пистолета; был оправдан присяжными, но, по словам Ходасевича, «вышел из зала суда отнюдь не счастливым»…

И все же главной страстью в душе молодого Ходасевича оказались не танцы, боготворимые с детства, а страсть другая, тоже давнишняя — к поэзии. Вскоре она начала побеждать все остальное.

В гимназии Ходасевич сразу попал в среду юных поэтов: вместе с ним учился Александр Брюсов, брат знаменитого поэта и сам начинающий стихотворец, впоследствии археолог; Георгий Малицкий, известный в будущем музеевед, с которым Владислав переписывался уже после гимназии и посылал ему на суд свои стихи; Александр Койранский, один из трех братьев, общавшихся с московской богемой, тоже сочинял стихи…

Стихи писали, казалось, все. Виктор Гофман, поэт, учился классом старше, уже печатался, и Владислав смотрел на него снизу вверх. Было с кем поговорить о стихах, прочитать только что написанное и, краснея, выслушать суждение собрата. Именно тогда или чуть позже (в перечне-календаре событий жизни эта запись обозначена 1903 годом) родилась в душе Ходасевича знаменательная формула: «Стихи навсегда». Он не собирался изменять ей всю жизнь и все же вопреки своей воле изменил…