Йоси Бейлин - Долгая дорога к миру

В Израиле очень любят предполагать, что бы подумал о том или ином событии, происходящем в нашей стране, гуманоид с Марса или человек, абсолютно неосведомленный о ближневосточных реалиях. Мне лично всегда бывает очень жаль этого гипотетического гуманоида, и я ужасно завидую людям, не знающим, что такое национальные, территориальные или религиозные конфликты. Однако если таковые и существуют и им по какой-то причине пришлось бы оказаться на Земле Обетованной, то они наверняка бы подумали, что, во-первых, переговоры о мирном урегулировании здесь ведутся всегда и почти никогда ничем не заканчиваются, а во-вторых, что их инициатором или вдохновителем обычно бывает Йоси Бейлин. А те мирные инициативы, в разработке которых он по той или иной причине не участвует, как правило, обречены на провал. Пример – соглашение с Ватиканом. Известно, что когда Сталину сказали, что Ватикан – важное государство и с Папой Римским нельзя не считаться, то он в ответ поинтересовался, а сколько у этого Папы танковых дивизий. В Израиле, где танковых дивизий всегда хватало, отношение к Ватикану, хоть и из несколько иных соображений, было приблизительно таким же. Неизвестно, сколько бы еще лет наша страна не замечала существования столицы мирового католицизма, если бы не Бейлин – «открывший» для Израиля это государство, а в самом Израиле закрывший министерство религий, тот самый Бейлин, который в молодости накладывал тфилин, а впоследствии стал председателем светского лобби в Кнессете.

С Ариэлем Шароном я встречалась в последний раз на следующий день после завершения Программы размежевания. И тогда впервые поняла, какая огромная разница существует между Шароном – государственным деятелем и Шароном – человеком. В жестком неуступчивом политике без особого труда можно было разглядеть невероятно душевную и теплую личность. Такая же пропасть лежит между идеологией Шарона и идеологией Бейлина. Между размежеванием и мирным процессом такая же разница как между израильским приморским городком Бат-Ямом и Женевой. И, тем не менее, по иронии судьбы и сам того не подозревая, именно выступая накануне муниципальных выборов в Баг-Яме, Ариэль Шарон стал политтехнологом международного масштаба, сделавшим всемирную рекламу Женевской инициативе, из-за которой сам он впоследствии был вынужден провести программу размежевания.

Выносить сор из избы – не самое благородное и благодарное занятие, однако в общественной жизни без этого не обойтись. Особенно, таким людям как Бейлин, которые любят не себя в политике, а политику в себе. Возможно, именно поэтому он и не стал лидером, хотя «серым кардиналом», генератором идей был, есть и, возможно, еще будет.

Теодор Герцль никогда бы не поверил, что еврейскому государству и через 60 лет после его основания придется постоянно бороться за свое существование. Но это только потому, что он никогда не руководил Государством Израиль. Страной, лидеры которой делятся на две категории: тех, кто по идее хотят мира, но в последний момент боятся его заключить, и тех, кто в принципе не верят в возможность мирного сосуществования евреев с арабами, а в итоге уходят с ранее оккупированных территорий. Страной, демографические часы которой начали обратный отсчет как раз после оглушительных военных побед. Страной, где даже такие люди как Йоси Бейлин не являются пацифистами.

И вот я говорю с человеком, который творил историю, имя которого известно во всем мире, которого – любят или ненавидят – но знают все. Он создавал кабинет абсорбции еще до приезда первого репатрианта «большой алии», а когда она началась, ночами просиживал в аэропорту, глядя, как самолет за самолетом в страну прибывает огромное количество наших сограждан. Он первым выступил за «прямую абсорбцию», а когда в Белом доме его спросили, какой квоты на выпуск евреев из СССР добивается Израиль, не смог выдавить из себя ни единого слова, так как любую фантастическую по тем временам цифру, произнесенную вслух, считал предательством идеалов сионизма. И этот человек говорит, что «большая алия» – это «успешный проект».

И я, как ни странно, ему верю.

В доме, в котором я родился, надо всем витал дух моего деда со стороны матери – Йосефа Брегмана, в честь которого меня и назвали. Он был единственным дедушкой, не дожившим до моего рождения, и, тем не менее, даже для меня он много лет оставался главной фигурой в семье. Его образ присутствовал во всем и везде – до такой степени, что я даже не подозревал, что его нет в живых. Он родился в Пинске в 1880 году, в религиозной семье. Оба его дедушки были адморами [1] Адмор (аббр. иврит, словосочетания «адонену морену ве-раббену» – «господин, учитель и наставник наш») – в иудаизме титул цадиков – духовных лидеров общин в хасидизме. , а он сам – блестяще образован в области религии. Но это не помешало ему стать светским человеком, еще в молодости категорически отвернувшимся от религии и принципиально не посещавшим синагогу. Он занимался финансами и придерживался, если так можно выразиться, крайне сионистской идеологии.