Ролан Быков - Я побит – начну сначала! Дневники

Библия – очень человеческая книга, очень! Может быть, самая человеческая. И она, наверно, книга горя: это вмешательство в жизнь полулюдей. Она исходит из того, что убивают, спят с женой друга… Библия исходит из того, что на самом деле, а на самом деле – горе, подлость, разврат.

Нужна Книга о происхождении Бога, такая же, как Дарвина. Это будет книга о зарождении духа человеческого. Духа.

Довод не поддаваться лживым уговорам чужих жен – не прощать себе (зря!). Не истощать себя на чужую жену – своя есть.

Внедогматический Хайям кажется исследователям воплощением противоречий. Хайям, умерев так давно, остался живым и никак не становится памятником, никак не умирает, никак не отливается в бронзовые и медные скрижали, никак не ложится на полочки.

1. Назвать прямо тему: воспитание чувств – роль воспитания чувств.

Через чувство энергия воздействия, ее КПД, невероятно возрастает – это механизм природы (это единое кровообращение с искусством), воспитанное чувство – база. (Роль в фильме «Мертвый сезон» – нравственность сделала человека героем; роль в фильме «Звонят, откройте дверь!» – нравственность, чистота сделала человека самым искренним пропагандистом идеи старых пионеров, людей, верных восхищению своим идейным позициям детства. Роль предателя Тереха [28] Фильм «Вызываем огонь на себя». Режиссер С. Колосов. – истоки ее полного духовного опустошения и глубокая, бесконечная безнравственность! Или безнравственность злодея Бармалея – «Ты знаешь, какой я подлец?! Я способен на любую гадость!».)

От отсутствия мира чувств и Нос может отделиться и пойти по городу, и даже чувство любопытства, инстинкт, ведущий людей по пути прогресса, развития, не поможет – «посадють!» – подумает жена; «это не к нам» – скажут в газете; «завтра зайдешь» – скажет полицейский, а сам ты, человек, скажешь: «интриги», а низший чин получит четвертной.

Сегодня этот вопрос острее, чем всегда. «Мы поклонились прагматизму мысли, и математика приобрела почести религии» (реплика в картине «Здравствуй, это я!»), отсюда качнулись к истерическим гороскопам, суевериям – это все нам в наказание. Бунт против рационализма как способа психологии мещанина.

Научность попала в объятья к мещанину, это его изобретение – бесстрастное число! Бесстрастная и беспристрастная наука.

Искусство попало в объятье к мещанину, и мы вырвем его тогда, когда устремимся к воспитанию чувства.

Я занимался этим все десять последних лет. «Черепаха» – «Телеграмма» – «Автомобиль» – «Нос».

Я понял, что дальше трудно. Надо показывать мир взрослых. Это есть опыт, это есть. Героя воспитывать лучше на примере Чапаева, чем на примере пионера Вовы, который не испугался хулигана Васи и защитил девочку Таю.

Даже на мушкетерах лучше.

А вот как быть с любовью? Нет, я не разочаровался в своих героях, в чистых улицах золотой осени, но теперь, когда я вижу километры этих кадров, я чувствую себя преступником, виновным во всех отвратительных кадрах эпигонов (выразить мысль тактичнее).

Детская любовь – святая. Она всегда несбывшаяся. От этого многое рождается. Но проблема детской любви – это выбор дороги, познание мира чувств, включение третьего измерения мира, которое одно-единственное может дать человеку его объем, его живое отражение.

И тут я понял остановку. Невозможность двигаться дальше. И сейчас вижу для себя выход, чтобы продолжить эту тему, вводя ребят в мир взрослых, в мир забот, будней, семьи, материнства.

Я читаю письма – неверие! Бездуховность! Рядом с верой – неверие! Рядом с восторгом – цинизм, надо выстрадать свою верность. Надо выковать себя, воспитать.

(Письма, письма, письма…)

Финал: детям нужно очень многое – герой, утверждение радости жизни, оптимизм и фантастика, и сказка, и проблемы – и через детские проблемы, учеба их постигать («Друг мой, Колька»), и лес, и поле, и сад, и завод.

Но я острее острого чувствую необходимость однажды поговорить с ними о таких интимных вещах жизни взрослых, как замужество, любовь, страсть, будни, семья, бюджет, развод, муж и т. д. Я не боюсь, что потревожу их безвинность – они уже играют в это. «Папа, – говорит трехлетняя девочка папе, – давай играть в мужа и жену, ты мне будешь говорить, а я на тебя буду кричать».