Борис Гасс - Люблю товарищей моих

Посылаю Вам бедный дар – мою новую книгу, только что вышедшую, свежую пока.

Еще раз благодарю Вас и прошу располагать моей дружбой.

Признательная Вам Белла Ахмадулина »

Пришли гости – Павел Антокольский и литдевицы из одного московского журнала. Как и принято за столом, мы мирно беседовали, пили коньяк, рассуждали о литературе. Кто-то коротко пересказал повесть о верном Руслане, а Антокольский блеснул афоризмом: «Изловчитесь писать так, чтобы и цензуру провести, и себя не уронить». Затем он, смеясь, предложил одной из девушек совершить «круиз» по Москве. Я же заявил (черт дернул за язык), что решил совершить паломничество к святым местам без обратного билета. Антокольский возмутился:

– И это из Грузии? Разве вы чувствовали себя там изгоем, евреем, чужим? Ни за что не поверю!

Я злорадно заметил, намекая на прошлые беды самого Павла Григорьевича: «Действительно, в Грузии не преследовали космополитов». И наивно поинтересовался, правда ли, что в ту пору Илья Эренбург оказывал помощь Василию Гроссману таким макаром – он подъезжал к дому на машине, давал в зубы своей верной собаке конверт с деньгами и посылал ее к опальному другу…

Но Белла не дала разгореться спору.

– Видишь ли, Боба, – сказала она с грустью, – я лично не представляю себе, как можно жить вне русского языка.

Мы распили еще бутылочку, час был поздний, и гости начали расходиться. Я тоже взялся за шапку.

– Погоди, – удержала меня Белла, – я хочу подарить тебе новую книжку, кстати, с предисловием Антокольского, он великолепен.

И надписала:

«Мой дорогой, мой милый Боба.

Всегда всей душой желала тебе радости и счастья, сейчас– особенно.

Целую тебя, Милу и Ваших детей.

Ваша Белла

Апрель 1975 года»

Обычно воспоминания пишутся на склоне лет, а мне всего лишь пятьдесят (это написано в 1983 году, – Б. Г.). Из них четыре года я жестоко подавлял в себе желание описать встречи с дорогими моему сердцу людьми, считая, что срок не подошел. А вот совсем недавно понял: мы, евреи из России, счастливые люди – Бог одарил нас возможностью прожить две жизни за одну. И эта догадка развязала мне руки.

Говорят, до рождения мы бываем птицами, травой, а после смерти переселяемся в оленя, дерево, другую оболочку. Вот и я на протяжении одной жизни перевоплотился из литератора, члена Союза писателей, в кладовщика, точнее, зав. складом при слесарной мастерской.

А это значит, что могу спокойно предаваться воспоминаниям о той первой жизни, прожитой в Грузии.

С Евгением Евтушенко я познакомился случайно, а подружился надолго. В сентябре 1957 г. редакция журнала «Литературная Грузия» проводила совещание молодых переводчиков. Я сидел радом с поэтом Георгием Мазурииым, который то и дело поглядывал на часы, сетуя: «Женя Евтушенко ждет меня в гостинице, а мы все преем».

Незадолго до этого я прочитал несколько любопытных стихов Евтушенко, и сейчас мне захотелось познакомиться с ним. Вот и попросил я Гоги захватить меня к Евгению.

В номере было набросано, на столе валялись гроздья винограда и яблоки. Евтушенко лежал на застеленной кровати, жевал. Не без игривости он заявил, что полностью перешел на фрукты, даже видеть не хочет мучное. Гоги ехидно улыбнулся, мол, очередная блажь, и сказал: «Ты лучше прочитай нам новые стихи». Но Евгений закапризничал. Нет, он не станет читать стихи, пока наш новый друг Боря не снимет с галстука дурацкую заколку с изображением Юрия Долгорукого. Он ненавидит этого надменного вояку, даже написал об этом.

Я тоже не без кокетства заявил, что сниму, если Женя немедленно прочтет это стихотворение. Он принял условие. Стихотворение называлось «И др.». Вслед за Долгоруким Женя прочитал «Машу», оно мне очень понравилось. (А. Межиров позже утверждал, что «Маша» написана от избытка сил).

Мы спустились в ресторан, сели за столик у окна, заказали легкую закуску и вино. Я вслух пожалел, что не захватил бочонок домашнего вина, недавно подаренный мне соседом. Женя восхитился: «Все же чудо – страна Грузия, вино дарите друг другу бочками». Он вдруг поднялся, подошел к незнакомому мне юноше, обнял его, пригласил подсесть к нам. Тот обещал скоро вернуться, только проводит девушку.