Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга вторая

– А можно ли предположить, что если бы страной в этот период руководил не Горбачев, а кто-то иной, более решительный, более убежденный, – то не было бы путча?

– Знаете, – быстро, как бы имея наготове ответ, заговорил Арбатов, – я уверен, что мы могли добиться гораздо большего в этот период, если бы… словом, я беру вину на все наше поколение, включая и себя. Хотя я пытался что-то сделать – и говорить с ним, и писать ему – но, видимо, недостаточно. Надо было более решительно действовать всем! Понимаете, эта вера в него – он как-то сумел внушить, что имеет что-то в виду, и его «поправение» – это тактический шаг… Но за этой тактикой потерялась всякая стратегия!

– И что же вы ему писали в ваших записках?

– Они касались очень конкретных дел. Например, я был категорически против открытого письма – я сам был членом ЦК, и мне прислали его проект. Я ответил протестом: этого, писал я, нельзя делать! А Горбачеву я послал копию. И я не советовал ему становиться генеральным секретарем.

– Из тактических соображений? Или – из стратегических? – не удержался я. Мне показалось, некоторая доля сарказма, уловленная Арбатовым в моей реплике, была принята им с определенным раздражением.

– Что значит из тактических? Я болел за это, я считал, что надо обязательно идти по пути реформ, что мы не можем так обращаться к народу, что это опасно!

– Ну, хорошо, – согласился я. В общем-то, спорить здесь, действительно, было не с чем. Да и кто сегодня взялся бы установить с достаточной долей достоверности, чего хотели в тот период люди, от которых, пусть в разной степени, но зависел выбор? Скажем, возобладала бы точка зрения – двигать дальше! А был ли тогда в ЦК такой человек, который, взяв в руки власть, последовательно вел бы страну к тому, к чему вроде бы поначалу призывал Горбачев? – примерно так я и сформулировал свой следующий вопрос Арбатову.

– В наших условиях такому человеку, как Горбачев, в ЦК очень трудно появиться. Просто весь механизм к этому не приспособлен. Но у Горбачева все-таки было несколько соратников, которые могли сыграть большую роль. Мне даже кажется, он относился к ним несколько ревниво и не очень давал им возможность полного самопроявления – я имею в виду Яковлева, Бакатина, Шеварднадзе. Это уже все-таки была сила, понимаете?

Опираясь на них, да если бы у него самого было больше решимости… А ведь за ними стоял второй эшелон – и нас было много: и я, и Шаталин, и Петраков, и Богомолов – ну, словом, каждый на своем участке. И еще многие другие, которые готовы были идти дальше и старались на него как-то повлиять. Но он просто не мог решиться – все-таки, в силу биографии, его как пуповиной связало с определенным кругом людей. А ведь в его силах было решительно обновить состав ЦК на 28-м съезде – и об этом с ним говорили! Он мог бы сменить половину членов ЦК… или даже весь состав!

– А как вы считаете – участвовал Горбачев в так называемом путче или нет? – этот вопрос Арбатову задавали много раз. И будут еще задавать – в каждом интервью, при каждой беседе – до тех, наверное, пор, пока у наших современников окончательно не пропадет интерес к эпохе, которую им довелось пережить. Иные социологи утверждают – такое совсем не за горами…

– Я думаю, нет, – ответ Арбатова звучал вполне искренне. – Вот его роль в событиях январских в Прибалтике – тут я не знаю… Путчисты же, хотя он не имел к этому отношения, надеялись: когда они сделают свое дело – а им очень не хватало легитимности и в глазах своего народа, и в глазах мировой общественности – вот тогда, может быть, Горбачев согласится на что-то: или какой-то пост занять, или уйти в отставку. Но так, что вроде он им передает власть.

И еще я думаю – они не хотели большого кровопролития. Конечно, это только мое мнение, доказать я его не могу. Но – помните Янаева, когда он выступал на пресс-конференции с трясущимися руками? Заговорщики ощущали, что они не те люди, которым поверят. А время уже стало такое, что без этого трудно было. Это при Хрущеве Брежнев мог выйти «из ничего» – ну, кто его тогда знал!

– Вот вы все время говорите – люди, люди… Но существуют же объективные процессы, общие направления, в рамках которых движется история! – этим вопросом мне хотелось вывести разговор на некий теоретический уровень, позволяющий нашему собеседнику как-то абстрагироваться от конкретных лиц – так, чтобы он смог высказаться более непринужденно. – И что же это за несчастная страна такая, где столько исторически подсказанных возможностей было упущено? – продолжил я. – Воспитаны мы все были, конечно, на том, что главное – объективные условия…