Коллектив авторов - Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

И все же Мельгунов нашел один из правильных путей развития общества, основанный на идеях анархизма, пусть и не в такой ярко выраженной форме, как это сделал главный теоретик движения князь П.А. Кропоткин, Мельгуновым восхищавшийся и спасший его от казни большевиками. Сергей Петрович организовал кооперативное товарищество – издательство «Задруга», где авторские гонорары уходили не издателям-капиталистам, а непосредственно самим писателям. Хороший доход приносило Мельгунову издание исторического журнала «Голос минувшего» (1913–1923). Всего вышло 62 номера журнала.

В феврале 1917 года Мельгунов оказался в Петрограде, где Временное правительство официально доверило ему разборку и публикацию политических архивов полиции. В руки Мельгунова попали уникальные документы, хотя архив департамента полиции революционеры постарались сжечь в первую очередь. Очень уж неприглядно выглядели списки сексотов… Первая книга исторических документов, извлеченных Мельгуновым из архива, посвящалась большевикам. Понятно, что она стала и последней. После октября 1917 года историка перестали пускать в архивы, но он уже успел накопать много «не того»…

Мельгунов как политический деятель оказался довольно наивным. Летом 1918 года он стал одним из деятельных руководителей «Союза возрождения России», входил в состав других антибольшевистских организаций. Главная его заслуга заключалась не в политической деятельности, а в собирании и публикации уникальных исторических документов текущего момента истории. Книга «Красный террор в России» имела эффект разорвавшейся бомбы, но большинство политиков в Европе остались равнодушны к ее содержанию, равно как и к судьбе русского народа.

В московском Политехническом музее, где потом витийствовали шестидесятники, Мельгунова приговорили к смертной казни. Процесс был публичным и довольно хорошо обставленным с театральной точки зрения. Тогда же расстрелы же без суда и следствия, просто в силу «политической необходимости», происходили в доме Страхового общества «Россия» – наискосок.

В октябре 1922 года ленинским декретом из страны была выслана большая группа зловредной буржуазной интеллигенции. По ходатайству старых революционных деятелей – В.Н. Фигнер и бывшего князя П.А. Кропоткина, поддержанного Академией наук, Мельгунов оказался включен в список высылаемых, а не расстреливаемых. Ходатайство Кропоткин подписал еще в 1921 году, за несколько дней до смерти, и это оказалась его последняя в жизни подпись. Большевики не без изящества расправились с Мельгуновым-историком. Они запретили ему при высылке брать с собою библиотеку и архивные материалы, но любезно дозволили присоединить к супруге тещу и тестя, которые выехали из Москвы самостоятельно еще 31 мая 1922 года… Кто же знал, что Мельгунов оказался не лыком шит и уже успел переправить за пределы революционной России немалую часть своего домашнего архивохранилища, оставив большевикам наименее скандальную часть бумаг. Надо отдать должное большевикам: они хоть и разделили мельгуновское собрание на несколько частей, но положили его на государственное хранение, а не отправили в печи Лубянки, как это делалось в более поздние годы диктатуры пролетариата.

При всей своей внешней опереточности Мельгунов и в эмиграции оставался серьезным противником большевиков. Он не разделял мнения эмигрантского большинства, честно полагавшего, что «большевизия» падет сама собой. Сергей Петрович активно объединял военизированные организации, не исключал и подготовку военной интервенции, но чекисты его переиграли. Большая часть офицерских белоэмигрантских организаций, которые могли бы выступить реальной силой в борьбе с Советами, легко попались в расставленные чекистами провокационные сети вроде знаменитого «Треста». Перед войной Мельгунов, разочаровавшись в способностях своих союзников бороться с Советами, основное внимание стал уделять работе над книгами. А надо признаться, что его работоспособность просто поражала. Жена Прасковья Евгеньевна оставалась его неизменной помощницей.

Однако денег на издание книг и журналов становилось все меньше, равно как европейские политики все меньше интересовались русской эмиграцией. В начале 1930-х годов Мельгуновы переехали из Парижа в деревню под Шартром, где главной их кормилицей стала… курица. Несла она, к сожалению, отнюдь не золотые яйца. Мельгуновы разводили кур на продажу и одновременно писали книги, занявшие, по утверждению современных историков, «уникальное место в историографии русской революции».