Владимир Кузьмин - Провинциальные письма

Литературный «самострой» 1990-х преимущественно заметен в поэзии. Борис Михня, Ефим Беренштейн, Василий Разломов, Марина Батасова 6 6 Михня Б. Освещенный затменьем. Тверь, 1990; Беренштейн Е. Вещи. Тверь, 1997; Разломов В. Долгие прогулки. Тверь: Русская провинция, 1996. входили в литературу, минуя официальные писательские кабинеты, и в дальнейшем их подчеркнуто сторонились и не замечали. Так, ржевский сатирик Владимир Соловьев, автор сборника «Умом Россию не понять…» (Ржев, 1998) справедливо признался: «…Я незнаком с тверскими литераторами и литературными администраторами, поэтому о моей книге в Твери никто не знал более года…» . Литературный процесс в тверском крае, таким образом, развивался в двух направлениях. С одной стороны – через литературную и общественно-политическую периодику происходило информационное сближение писательской интеллигенции. С другой – через те же издания шло ее постепенное идеологическое и пространственное расслоение. У тверских литературных журналов и газет, в первые годы десятилетия отличавшихся всеядностью, появлялся очерченный идеологическими, а иногда и возрастными симпатиями условный круг «своих» авторов. В итоге «свежая» поэзия, проза и новые имена проникали в литературу в основном через журнал «Русская провинция», прессу – «Тверскую жизнь», «Вече Твери сегодня», районную периодику. А ежеквартальная газета «Литературная Тверь», издательство «ТОКЖИ», альманах СП РФ «Тверь» (основанный, кстати, когда-то все тем же редактором «Русской провинции» Михаилом Петровым), в целом более полно отражали «неприкосновенный» литературный пласт, сформировавшийся в прошлые десятилетия. Характерно и стремление некоторых авторов к перепечатке, в том числе в периодике, сочинений пятнадцатилетней и более давности (А Гевелинг, Е. Борисов, Г. Киселева и др.) на фоне современной литературной беспомощности. Хотя, быть может, иногда оправданным выглядело возвращение к исторической теме «старейшины» тверской литературы В. Камянского (с нее автор и начал творческую карьеру в 1930—1940-е годы). У таких прозаиков, как В. Исаков, В. Годовицын, резко возникший интерес к историческому прошлому Твери был, напротив, связан с сознательным игнорированием современности, а иногда и с ощущением собственной художественной несостоятельности перед острым социально значимым материалом.

IV

Прозаику в последнее десятилетие издаться было гораздо труднее. До сих пор лежат в столах тверских писателей несколько «толстых» романов. Вообще трудно назвать тверского прозаика, который бы за последние три года еще не успел «сесть за роман».

Впрочем, поначалу (на истоке 90-х годов) и проза, казалось, шла бурным потоком. Но сейчас вряд ли кто-нибудь вспомнит шумную премьеру и мгновенный закат сочинений Якова Арсенова. Почуяв веленье времени, почти расстался с прозой Владимир Исаков, автор нескольких книг и путеводителей. Он занимался в основном переводами древней тверской литературы. Что-то из новой прозы осталось лежать в столе у поэта Е. Карасева. Неожиданно прозвучал в «Русской провинции» Александр Широков (Бологое). Его рассказы тяготели к более крупным жанрам, но время все-таки требовало коротких стремительных новелл, а они, как никому, удавались В. Кириллову. С перерывами печатались продолжавшие писать с разной степенью успеха и активности Г. Немчинов и В. Крюков.

Самым ярким явлением тверской прозы 1990-х стали повести Юрия Красавина. «Русские снега» (Тверь: ТОКЖИ, 1997) Красавина поражают густотой сплавленного в единую повествовательную ткань настоящего русского слова. «Русские снега» – новая русская фантастика, сюжет которой должен был быть рано или поздно подхвачен кем-нибудь из провинциальных писателей. Россия под слоем тысячелетнего снега, соединяющего все ее исторические эпохи и пространства… Но парадокс – эта книга, удивившая тверского читателя, обсуждавшаяся в прессе, в читательских кругах осталась «незамеченной» комитетом по областным премиям М. Салтыкова-Щедрина, который находится под контролем председателя правления тверского Союза писателей России.

Всякий труд ценен, но не всякому суждено получить свою оценку. Повезло тверским литераторам. Именно для них областная администрация и когда-то единое местное отделение СП РФ учредили литературную премию. И имя ей, конечно же, мог дать только великий наш предшественник – Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Быть может, с премией он и согласился бы поделиться своим достойным именем, но вот уже несколько лет на время церемонии ее вручения имя сатирика переходит к Евгению Борисову. Так (уж и не знаю, кто придумал эту традицию, скорее всего, либо человек с большой долей сарказма, либо с гипертрофически завышенной самооценкой) и принято у некоторых тверских писателей и устроителей церемонии величать Евгения Ивановича в феврале.