Ирина Губаренко - Мир удивительных людей

Но Вы-то, как управленец, в состоянии понять, что там, «наверху»?

Что толку от моего понимания? Это пустая болтовня. Я не обсуждаю то, что не могу изменить. Могу лишь выбрать то, что мне нужно. Меня больше беспокоит зарплата для наших работников. Могу поинтересоваться, как у них дела дома.

Зачем Вам это – их личное?

Радость моя, ну а как иначе? Мы же все вместе. И важна не только цель, а еще и процесс ее достижения. Как красивая шахматная партия – кому процесс игры интересен, кому – выигрыш. Я бы предпочел «ничью» при увлекательной игре.

…Мечта Айзенштейна – настоящий фрак и настоящий бал в XIX веке. Злобинский мечтает о том, чтобы все хорошо было у его детей. И удача была рядом.

Они не верят никому так, как верят друг другу. Они удивительно похожи в главном. Наверное, поэтому, когда один идет вперед, другой прикрывает ему спину. И наоборот.

Он делит жизнь – на прошлую и настоящую. Прошлая – при советской власти, настоящая – сейчас. В «той» жизни он был врачом. Наверно, поэтому он лучше многих знает, как коротка жизнь. Как бессердечна и порой внезапна – смерть.

Мудрый человек всегда призывает ее в свидетели. На ее фоне вся наша суета незначительна. Есть только главные ценности. И у каждого они – свои.

О них и был наш разговор с генеральным директором акционерного общества «Партнер» Львом Натановичем Мерензоном.

Договориться о встрече с ним оказалось несложно. Он приехал вовремя, в джинсах и на «Волге». Из всех атрибутов преуспевающего бизнесмена у него есть только сотовый телефон.

Лев Натанович, вы, похоже, совсем лишены чувства собственной значимости. Где ваша важность?

Помнишь «Место встречи изменить нельзя»? Как Жеглов сказал про Ручечника-Евстигнеева: «Он трость для понту носит, солидности добирает». Если человек самодостаточный, для него эта внешняя атрибутика не важна.

А что важно?

Реальные достижения и мнение близких людей. За первое сам себя погладишь. А второе называется репрезентативной группой. Это люди, чья оценка для тебя значима. Она и формирует стиль поведения.

То есть к близкому прислушаетесь, а на замечание чужого человека плюнете?

Зачем загрязнять окружающую среду? На народ плевать нельзя, иначе он тебя смоет. Людей надо любить. Всех. Изначально. Нет хороших и плохих людей. Нет идеальных. Любить людей – значит, признавать несовершенство мира. Все не случайно в мире. И ничего нет лишнего. А то получается: не было б милиции – ходил бы на красный

свет. Чушь.

«Весь мир – театр». Это сказал классик. У каждого из нас своя роль. Своя маска. Только одни – просто актеры, а другие – режиссеры и исполнители главных ролей. Их меньше. Мерен-зон, бесспорно, из их числа.

Лев Натанович, автор сценария вашей жизни – только вы?

Я всегда был занят делом. В школе ходил в кружки. Учился в медицинском – подрабатывал в психбольнице, потом аспирантура, работа на «скорой», написанная диссертация. Потом потихоньку пошел в бизнес.

Теперь сам себе начальник?

Все начальники исчезли вместе с советской властью. Каждый стал предоставлен сам себе. Кто смог, тот выжил. Многие не прошли испытания деньгами. Испытания экономической свободой. Заработали первые большие деньги и куда делись? Знаешь, когда я точно понял, что советской власти нет? Я прочитал в «Коммерсанте» стишок: «Встал я утром в шесть часов с ощущением счастья – нет резинки от трусов и советской власти». Это было в девяносто первом, после путча.

Откуда такой сарказм в адрес советской власти? Это обида?

Обида – непродуктивное чувство. Да и обиженным я не был. И членом партии тоже. Меня не сильно и приглашали. В Чернобыле в 1986 году предложили, но я отказался. К самим коммунистам я отношусь неплохо, многие бывшие «номенклатурщики» работают у меня. А вот принцип коммунизма – железной рукой загоним человечество к счастью – мне чужд.

По душе демократия? Или игра в нее?

Почему игра? Я могу всех своих подчиненных запугать, но что толку? Пусть входят свободно ко мне в кабинет, если это помогает им работать. По мелочам, вроде, не отвлекают.

И вас не раздражает, что они ходят через каждые полчаса?

Нисколько. Меня раздражает, когда они мешают мне отдыхать. Я перекушу за пять минут, уйду в бильярдную, ну ка кого черта идти туда за мной? Приходится закрывать дверь.