Джулия Кэмерон - Взять хотя бы меня

– Не лезь к огню, – предупреждала мама.

В такие дни пижама была моей любимой одеждой. Да и что могло быть приятнее, чем мягкая фланелевая сорочка, горящий камин и новый том «Нэнси Дрю»? Или, что еще лучше, очередной роман Маргерит Генри, вроде «Мисти из Чинкотига», «Морской звезды», «Яркого из Большого каньона» или «Короля ветра»? Благо книгами наш дом был забит до самой крыши.

Сразу рядом с кухней находилось «книжное логово» – уютная библиотека: книгами тут было уставлено все от пола до потолка. Среди них легко отыскивались «Преступление и наказание», «Повесть о двух городах», «Оливер Твист», «Путешествия Гулливера» и целые полки прочей классики. Кожаные переплеты блестели в свете старинной медной лампы, свисавшей с потолка. От стены до стены раскинулся мягчайший диван, так и звавший растянуться на нем во весь рост; книжные шкафы вплотную обступали единственное окно. Кроме них, из мебели были только мамин письменный стол и кресло с прямой спинкой.

В этом «логове» я открыла для себя Лоуренса Аравийского. Со страниц его мемуаров дышала жаром Аравия, я листала их под прохладный аккомпанемент джаза. Динамики, спрятанные за деревянными панелями, которыми была обшита библиотека, нашептывали любимого папиного Дейва Брубека или, если выбор делала мама, сюиту из балета «Щелкунчик». Не миновали меня и навязчивые увлечения: было время, когда я желала слушать исключительно «Болеро» Равеля, и ничего больше. Даже поставила для своих братьев и сестер танец на эту музыку – танец, заканчивавшийся смертью героев. «Либо поменяй музыку, либо переделай конец», – потребовала мама. Я вернулась к чтению.

Наверху, в длинном коридоре, куда выходили двери наших спален, имелся еще один книжный шкаф, тоже от пола до потолка. В нем классики не водилось. Это был семейный тайник литературной халтуры – популярного чтива, вроде «Исхода» Леона Юриса или романов Тейлор Колдуэлл «Слушающий» и «Дорогой славный целитель». Мои братья прятали тут серию «Братья Харди», а старшая сестра Конни – «Нэнси Дрю». Не знаю, все ли книги оттуда я перечитала, но совершенно точно к этому стремилась. До сих пор помню смешанное чувство возбуждения и вины, с которым взахлеб листала страницы Reader’s Digest , по три сокращенных романа в каждом выпуске.

Кроме наших собственных книг, в доме регулярно появлялись «взятые напрокат». Раз в неделю мама усаживала нас в темно-синий минивэн «Виста-Крузер», и мы отправлялись в Мемориальную библиотеку имени Кука. Там каждому из нас разрешалось брать по две книги на день, то есть по четырнадцать на неделю. Библиотека располагалась в особняке, некогда подаренном городу. Белоснежный и величественный, возвышался он в окружении розария – и казался волшебным, таинственным местом, как снаружи, так и изнутри. Помню, что книги о лошадях там находились на втором этаже. Среди них, конечно, безраздельно властвовал Уолтер Фарли: «Черный скакун», «Остров скакунов», «Скачки на острове»… Я прочла их все.

Честно говоря, у меня оказался неуемный аппетит на книги о лошадях, какими бы они ни были. Будучи не по годам развитой шестиклассницей, я привлекла внимание цепкой библиотекарши. Она посчитала, что мне еще рано читать «Тетушку Мейм» Патрика Денниса. Помню ошеломление и гордость, которые я испытала, когда мама встала на мою защиту. «Джули разрешено читать все, что она хочет», – заявила она книгохранительнице, явно разочарованной таким отпором. Так я и узнала историю сумасбродной Мейм и ее секретарши Агнес Гуч, которая забеременела, хотя не была замужем.

Впрочем, читать об этом – одно; смотреть фильм – совсем другое. За чтение книг никто не осуждал – именно потому, что это были книги. С кино история складывалась куда мрачнее. Когда я была подростком, каждый фильм, попадавший на экраны, сначала оценивал Национальный легион приличия. Нам, юным католикам, позволяли смотреть исключительно кино категории А и всеми силами берегли от категории B . (Немногие скандально известные С -фильмы были вообще за гранью возможного.) Местный кинотеатр «Свобода» гордо называл себя семейным. Там показывали только категорию А . Добропорядочным католикам полагалось смотреть только добропорядочные фильмы.

А вот протестантам разрешали ходить на любое кино – хоть категории А , хоть С . Моя близкая подруга, Линни Лейн, была протестанткой. Если совсем точно – из последователей «Христианской науки». Различия между нашими религиями завораживали меня. Ее вера казалась куда приятнее моей собственной. Так, Линни не верила в ад и дьявола. Когда я рассказывала, чему монахини нас учат, она смеялась и весело отмахивалась от моих слов – дескать, это всё страшилки, «католические сказки». Что же до меня, то я буквально разрывалась между мнением любимой подруги и верой в то, что говорили монахини, – учитывая, что они почитали Бога абсолютно искренне.