Array Коллектив авторов - Воспоминания о С. Н. Рерихе. Сборник, посвященный 100-летию со дня рождения С. Н. Рериха

– Наши коллекции, – коротко бросил Святослав Николаевич.

Выяснилось, что здесь хранились коллекции, частично оставшиеся от Центрально-Азиатской экспедиции и собранные экспедициями самого Института. Богатейший научный материал, к которому несколько десятков лет не прикасалась рука ученого. В застекленных шкафах и ящиках находились ценнейшие этнографическая и археологическая коллекции. Орнитологическое собрание насчитывало около 400 видов редчайших птиц, некоторые из них сейчас уже исчезли. Ботаническая – полностью представляла флору долины Кулу. Геологическая – содержала немало редких минералов. Тут же были и зоологическая, фармакологическая, палеонтологическая коллекции.

Мы прошли в следующее помещение, по стенам которого тянулись полки с книгами – четыре тысячи томов. В одном из зданий обнаружилось оборудование биохимической лаборатории. Книги давно уже никто не снимал с полок, лабораторным оборудованием не пользовались…

Но тем не менее казалось, что люди только недавно покинули эти стены, какими-то не зависящими от них обстоятельствами неожиданно и внезапно оторванные от интересной работы. Они успели только упаковать коллекции и закрыть на замки двери библиотеки и лаборатории…

– Вот что такое «Урусвати» теперь. – Святослав Николаевич печально наклонил голову. – Но ведь советские ученые могут здесь работать? – и глаза его улыбнулись. – Об этом не раз говорили и мой отец, и брат. Почему бы советским и индийским ученым здесь не поработать вместе? Все это, – он обвел взглядом вокруг, – может оказаться в их распоряжении. Русские начали, русские должны и продолжить…

И эта тема – «русские начали, русские должны и продолжить» – целый день звучала в наших беседах.

– Вы должны знать, – говорил Святослав Николаевич, – что этот Институт – не просто очередное научное учреждение. В нем заложено будущее нашей науки. Тогда, во время войны и после, судьба Института сложилась непросто, и прервались те исследования и та научная методология, которая была заложена в нем. И заложена была не нами, Рерихами, а нашим Учителем, который создал Живую Этику и планы которого мы выполняли. Вы знаете, все очень интересно было задумано и еще более интересно исполнялось. Во всех этих действиях, в которых мы участвовали, было не только будущее новой науки, но и будущее эволюции человечества, его преображения, его новых форм существования. Учитель не только передал нам знания, но и руководил тремя действиями, в которых мы все участвовали.

– И что это за действия? – спросила я.

– Вы нетерпеливы, – улыбаясь, сказал Святослав Николаевич, – я все вам расскажу. Этими тремя событиями оказались Центрально-Азиатская экспедиция, по маршруту которой были заложены магниты будущих культурных центров планеты. Огненный опыт Елены Ивановны Рерих, изменивший нашу энергетику, и Институт Гималайских исследований – предтеча новой науки, Новой эпохи.

Все чаще и чаще в наших разговорах звучало: Новая эпоха, новое мышление. А через несколько дней Святослав Николаевич попросил передать его предложение Академии наук СССР. Он хотел, чтобы группа советских ученых прибыла в Кулу и решила проблему совместного с Индией сотрудничества в Институте Гималайских исследований. Я согласилась и передала все это тем, от кого зависело выполнение просьбы Святослава Николаевича. Но сам процесс шел медленно и вяло, обстоятельства менялись, трудности задуманного росли. План так и не был выполнен. Но это не значит, что у него нет будущего.

Я уезжала из долины Кулу ранним утром. Розовели снежные вершины Гималаев. По шоссе тек нескончаемый поток овечьих стад и мешал нашему автобусу. Пастухи-гадди старались удержать овец в русле шоссе. Женщины с коническими корзинами за спинами шли по обочине дороги. Над сланцевыми крышами домов стояли синие дымки. И снова передо мной разворачивалась многокрасочная кинолента долины, такой древней и в то же время в чем-то современной.

Когда вспоминаю Святослава Николаевича, то каждый раз невольно возвращаюсь к моменту нашего знакомства. Оно тоже было необычное, как все, что связано с ним. С того времени и до последнего его часа, часто встречаясь со Святославом Николаевичем, я имела возможность понять, хотя бы в общем, его творческие и духовные особенности, его свойства мыслителя и выдающегося художника…

Помню напоенную пряными ароматами ночь Индии, яркие звезды, запутавшиеся в странно изогнутых ветвях, казалось бы, нездешних деревьев, высокую, прямую фигуру с царственно поднятой седой головой и старого искусствоведа, стоявшего на ступеньках и объяснявшего что-то седоголовому. Тот слушал как-то рассеянно и невнимательно и искал глазами кого-то там, в ночной темноте. Потом его взгляд вдруг остановился на мне.