Олег Пустовой - Путь призывника. Часть вторая

– Ну, куда же ещё уплотняться? И так уже все бока отдавлены. И эти мимолётные, ничего не обязывающие слова, сказанные без всякого злого умысла, стали первой ошибкой для неотёсанного призывника, в самом начале срока его воинской повинности, преподнося первый и последний урок в целесообразности болтать лишнее. Ладно бы юнцы, которые вообще ничего не смыслят в подобных делах, но Мельниченко ведь прошёл четыре года муштры в закрытом полувоенном учебном заведении и так оконфузиться. Услышав странную речь, дежурный сразу подошёл к Игорю и приказал встать, дёргая его за левую штанину.

– Ну-кась, боец, подъём! – рявкнул он ему под самое ухо, дожидаясь, когда Мельниченко спрыгнет на пол. – Говоришь, бока отлежал? Ничего, мы это быстро исправим.

– Да я что, просто к слову пришлось, – оправдывался Игорь, аккуратно сползая на пол.

– Быстренько обувайся, и пойдём со мной! – никак не унимался майор, как и прежде поторапливая призывника. – Надать, умник отыскался!

Нащупав в темноте свои полусапожки, Мельниченко обулся и последовал за майором в прохладу весенней ночи. Немного пропетляв среди немногих пустынно-спящих зданий, они вышли к небольшому пустырю. В нос резко ворвался тяжёлый спёртый запах, отдалённо напомнивший запах тухлых яиц. Прямо по носу нерадивого призывника находилось светлое прямоугольное здание, очень незначительного размера. Оно было вытянутое вдоль кирпичного забора, возле которого бледно мигал на одинокой железобетонной опоре люминесцентный светильник. Майор остановился у входа в узенький проём здания, к которому с одной стороны примыкало несколько отдельных кабинок, точно рассчитанных на одного индивидуума.

– Алё, боец! – резко окликнул он Игоря, продолжая короткий инструктаж. – Видишь, в углу стоит смётка и совок? А мы находимся, как ты уже понял, в общественном сортире, в котором надо навести идеальный порядок. С обратной стороны сортира, стоят мусорные контейнеры. Так, вот: бумажки и окурки – туда, а остальное – веничком и водичкой, понял?!

– Так точно, товарищ майор! – серьёзно, по всей форме ответил Игорь и сразу начал привыкать к незатейливому инструменту в виде веника.

– Когда всё закончишь, доложишь прапорщику на КПП. Я думаю, это будет для тебя хорошей разминкой, – никак не унимался майор, поражённый дерзостью призывника. – А то, парадокс какой-то получается. Бока, видите ли, он отлежал. Если нет вопросов, тогда полный вперёд, выполняй приказание!

– Есть, товарищ майор!

– Что? Вопросы есть!? – совсем возмутился майор.

– Никак нет! Есть выполнять приказание! – чётко отчеканил Мельниченко заученные ещё в мореходке военные фразы, не раз встречающиеся в книгах да, режущие слух, из экранов телевизоров и кинотеатров. Игорю такие выражения даже, как-то по-своему нравились, они как-то особенно дисциплинировали. Он сразу заметил отражение поощрительного блеска в глазах, довольного собой майора, явно с другого ракурса смотревшего на своего подопечного. Убедившись, что призывник принялся за работу, дежурный оставил его в одиночестве и удалился в сторону КПП, медленно растворяясь в темноте ночи, а призывник Мельниченко с замусоленным веником в руках, вместо беспокойного сна, остался одиноко убирать совсем не престижное для данного мероприятия место. «Ну и влип, – подумал в замешательстве Игорь. – Надо же было взболтнуть такую глупость? И кто меня за язык дёрнул? Теперь пару часов придётся здесь околачиваться. Оказывается, служба для некоторых отдельных индивидуумов, начинается с засоренного гальюна. Да, хорошее начало – ничего не скажешь». На таком лирическом отступлении, его мысли прервались, и призывник начал производить приборку вверенного ему объекта, непременно стараясь как можно быстрее закончить это грязное дело. Усердно работая веником, он пытался отвлечься от всего мирского. От всего того, что осталось по другую сторону высокого забора. Но это было не так-то просто. Ему не надо было сильно напрягать память, чтобы вспомнить ту прекрасную ночь, подаренную накануне призыва прелестной невельчанкой Любашей. «А, как же Лариса? В Одессе сейчас вечер. Не без того, что пошла на танцы. Танцует, небось, с каким-то курсантиком или студентиком, развлекается. Уже восемь месяцев, как мы расстались. А, есть ли, вообще, на самом деле, эта любовь? Может у нас была просто влюблённость?» – Так мысленно рассуждал Мельниченко, увлечённый ночной внеурочной приборкой. Он продолжал рассуждать, а сам уже сомневался в своих чувствах к Ларисе. Настоящие ли они? Ведь, за время разлуки он и сам имел мимолётные, ничего не обязывающие встречи, с женщинами. С Ларисой было, конечно, совсем другое дело. С ней они встречались, почти целый год. За это время успели узнать друг друга и полюбить. Они даже считали себя: «без пяти минут» мужем и женой. Ведь они тогда на что-то надеялись. Что же теперь? Как и что будет дальше? Настолько ли сильна любовь, чтобы Лариса ждала его такое долгое время? Сколько успело накопиться вопросов – и нет на них прямых и правильных ответов. Точные ответы на вопросы, тревожившие юную голову призывника, сможет дать только само время. Только время сможет всё исправить, направить, подправить и определить в этой, бегущей в неизведанную даль, жизни. Теперь он до боли в сердце презирал себя, за такое коварное предательство по отношению к Ларисе. Он искренне верил в её верность и серьёзно переживал за свой тяжкий непредсказуемый грех, так внезапно взвалившийся свинцовым бременем на его юную, запутавшуюся в житейских передрягах, душу.