Эдуард Говорушко - Не изменившие себе. Драгомировы и другие

Софья Александровна Лукомская-Исакова скончалась в августе 1997 года на 94 году от рождения. Подумать только – мы могли бы встретиться в США, сведи меня судьба с Иорданами на несколько лет раньше!

Живописный поселок Си-Клиф на Лонг-Айленде не без основания считают русским: здесь с начала двадцатых годов обосновались сотни, если не тысячи эмигрантов из России первой и второй волн. Значительная часть воспоминаний посвящена Си-Клифу и его обитателям.

Для этой книги я решил подготовить записки С. А. Лукомской в жанре интервью, к которому опоздал. Тешу себя надеждой, что такой подход позволил не только придать им сюжетную стройность, но и сделать более занимательными. На все мои вопросы я легко нашел ответы, являющиеся точными цитатами из ее воспоминаний.

Есть в этом документе отдельный и довольно обширный раздел, который касается жизни матери и дочери Лукомских в Париже. Особенно интересна, на мой взгляд, та его часть, где описывается жизнь в городе-празднике во время Второй мировой войны, в период немецкой оккупации. Эта часть воспоминаний нуждалась лишь в незначительном редактировании, а потому, подготовив ее к печати, предлагаю читателю целиком под своим названием «Париж всегда Париж».

Части своих воспоминаний сама С. А. Лукомская отделяет одну от другой главным образом названием описываемых мест и датами, чаще всего в очень широком диапазоне. Например, «Париж, 1926-1946 годы» или «США, 1950-1960 годы». Мне такое датирование показалось излишним, так как время прослеживается в контексте повествования, да и в тексте есть ссылки на даты или время года.

О генерале Драгомирове государь вспомнил, а скорее всего, ему напомнил военный министр, когда после тяжелого поражения русской армии под Мукденом в феврале 1905 года был поднят вопрос о смещении бездарного главнокомандующего А. Н. Куропаткина. Семидесятипятилетний генерал Драгомиров, числящийся членом Государственного совета, находился в это время на покое в родовом имении под Конотопом и чувствовал себя неважно. И вдруг в четыре пополудни получает письмо с фельдъегерем от военного министра генерал-адъютанта Виктора Викторовича Сахарова.

Распечатав конверт и прочитав депешу, Михаил Иванович пригласил к себе зятя, приехавшего вместе с женой на короткие каникулы. В кабинете Александр Сергеевич увидел, что тесть сидит за столом с победоносным видом, по привычке поглаживая больное колено.

– Вот министр извещает, что царь готов и может предложить мне должность главнокомандующего войсками на японском театре военных действий, – сообщил Драгомиров с нескрываемым удовлетворением. – Посоветовал подумать над этим… Как думаешь, что я ему скажу?

А почему бы и не согласиться, подумал Лукомский. Михаил Иванович досконально осведомлен о ситуации на японском фронте, так как с самого начала войны пристально отслеживает и анализирует кампанию против японцев, изучает ход отдельных сражений и стычек, получая массу писем с места событий. И не просто любопытства ради, а потому что решил переработать свой учебник тактики. Крупный военный теоретик прекрасно сознает, что сила современного огнестрельного оружия и другие технические усовершенствования непременно должны изменить прежние тактические положения, формы и требования. Знает он и непростительные ошибки нынешнего главнокомандующего, так как не раз анализировал и его действия, и действия командира 1-й японской армии Куроки. Более того, он заранее раскусил тактический план Куроки – парализовать наш флот, высадить десант в Корее и направить его к Лаоляну, тем самым обезопасить себя с этой стороны и – начать осаду Порт-Артура… Так и вышло, но эта тактика японцев оказалась сюрпризом для Куропаткина, которого Михаил Иванович считал главным виновником поражений от японцев.

Важно и другое: старому генералу все еще хватает смелости и решительности при принятии рискованных, но необходимых решений, да и амбиций не занимать. Поразмыслив с минуту, решил, что Драгомиров вряд ли откажется. Ответил, однако, уклончиво:

– На девяносто процентов уверен, что согласитесь, Михаил Иванович! Но это, избави Бог, не совет! Вам решать!

– Почти угадал, но раз министр просит подумать, погожу… Да и утро вечера мудренее – завтра тебе первому откроюсь. Сахаров пишет: если царь не передумает, в Конотоп придет телеграмма, и я должен срочно прибыть в Петербург. А может, твои десять процентов за ночь меня переубедят. А теперь в сад, ноги и мозги поразмять…