Люся Аргутинская - Детские годы в Тифлисе

Луиза Мадер брыкнула задними ногами, рванулась в сторону, оторвалась от привязи и, выделывая прыжки, бросилась навстречу призывному крику.

С ужасом смотрела ей вслед. Она, конечно, сошла с ума.

А что, если я её отравила?

Вприпрыжку, вторя ей, помчалась домой.

Постель ещё теплая. От всего пережитого не могу согреться…

Тяжело вздыхаю. Как хорошо сейчас к кому-нибудь залезть в кровать и поделиться своим горем.

Бедная Луиза Мадер!

Но нянька спит. К маме нельзя. Если узнает, что я не спала, ночью ходила босиком по холодной земле – она, конечно, завтра не возьмет меня с собой.

…Самая большая выдумщица и хохотунья в нашем доме – это мама. Даже теперь, когда она ещё плохо видит, что-нибудь да придумает.

Иногда задумывает прогулки, на несколько дней.

Вечером, когда пили чай, мама предложила на два дня пойти на прогулку в далекий монастырь.

– Дорога опасная, в лесу разбойники, – говорит нянька. Но мама только смеется, её поддерживают остальные.

На прогулку? В монастырь? По дороге могут быть разбойники? Мне так хочется в эту прогулку. И Витя, и Соня, и Наташа идут. Идут и Топсик, и Милка. Даже Луиза Мадер, и, конечно, я.

Подошла к маме. – Правда, я хорошая девочка? – вкрадчиво спрашиваю. – И тебя слушаюсь, зубы чищу, и часто мою уши.

– Ну, не так уж часто. А кто капризничает за обедом? – пристально смотрит на меня мама, улыбаясь. – Ну, что тебе? Конфету?

Качаю головой.

– Ну, если не хочешь спать, побегай немного.

Снова качаю головой и, присев на скамеечку около мамы, трусь щекой о её колени.

– Я тоже пойду на прогулку. Возьми меня!

– Ну как же можно? Ты еще маленькая. Мы пойдем далеко. У тебя не хватит сил.

– Как не хватит? Мне уже пять лет. Смотри, какая сильная, – вскакиваю я и, закатив рукав, сгибаю руку, чтобы показать свои мускулы. Но у меня не получаются мускулы.

– Устанешь, – говорит мама.

– У меня железные ноги, – упрямо говорю я.

– Нам некогда будет с тобой возиться. Будем ночевать у костра. А ты где?

– Я тоже у костра.

– А если волки?

– Мы зарежем их. У меня есть кинжал.

– А разбойники?

Не знаю, что делать с разбойниками. Смущенно молчу.

– Ну, беги гулять, – говорит мама. Идёт к сестрам, уложить заплечные мешки.

С грустью иду в сад. Никто меня не понимает. Все заняты своими делами.

У двух высоких сосен, в гамаке лежит Витя, читает книгу.

По временам он громко хохочет.

Останавливаюсь около него, вздыхаю.

– Ну, ты чего? Откуда мировая грусть?

– Витя! – жалобно говорю я. – Ты ведь такой хороший. Такой храбрый и сильный.

– Что-то тут не так, – смеется Витя и, отложив книгу, спускает ноги с гамака. – Выкладывай!

Выслушав, сосредоточенно думает.

– Да! Дело сложное, – говорит он.

– Пойди к маме, говорю я. Она тебя послушает. Ты мужчина.

Встает и идёт к дому. Прячась за кустом. Иду за ним к балкону и, притаившись, прислушиваюсь.

– Ну что ж, что маленькая, – говорит маме Витя. – Пусть приучается к трудностям. Ей по вашим стопам идти. Может быть, даже в ссылку попадёт.

Мама смеётся. О какой ссылке Витя говорит – не понимаю.

– Но ведь её надо на руках носить. Устанет. Будет капризничать, Но по её тону понимаю: Витя уговорил. Он часто уговаривает её.

Заметив меня у балкона. – Зачем на руках! Посажу в хурджин. Будет капризничать – бросим в лесу, говорит он.

– Утром решим, – говорит мама. – Но помни – ответственность на тебе.

Снова думаю о Луизе Мадер. Может быть, она уже умерла, лежит на земле.

…Утром просыпаюсь от маминого голоса. Она кому-то говорит, чтобы всё приготовили для меня.

Ура! Еду!

Быстро одеваюсь, съедаю мацони, выхожу в сад.

Сейчас у меня две задачи. Нельзя уходить далеко от дома, вдруг забудут и уйдут без меня. Надо посмотреть – жива ли Луиза Мадер. Слава богу! Стоит на своем месте, уплетает траву.

В доме суматоха. Каждую минуту скрипит калитка. Приходят «путешественники»…

На меня не обращают внимания. Этим надо воспользоваться.

Около дома большой сад с фруктовыми деревьями, множество кустов, обсыпанных поспевающими ягодами смородины, крыжовника и малины.

Мне не позволяют пастись у кустов. Дают ягоды только после еды «на третье».

– Наешься и обедать не будешь, – сердится нянька, иногда заставая меня у кустов. – А то и живот заболит.

Но няньки нигде не видно – она помогает маме.

Потихоньку пробираюсь к кустам. Надо торопиться.

Боже! Сколько красной и черной смородины.

Присев на корточки, я горстями срываю ягоды и поспешно отправляю в рот. Иногда прислушиваюсь. Нет, без меня не ушли.