Дмитрий Драгилев - Эдди Рознер - шмаляем джаз, холера ясна!

Танцкафе на Курфюрстендамм

Окраины Берлина полнились эмигрантами. Эмигранты попадали не только в «праздно танцующий город», но в «западную западню» – раздираемую противоречиями страну, где поднимали голову шовинизм и расизм.

Чтобы как следует поразвлечься, им не нужно было даже выезжать за пределы Сарайных кварталов. Всё зависело от размеров искомого пространства для «разгуляя» и толщины кошелька. В кафе Mulackritze , который в народе называли просто Ritze («Щелка»), собиралось самое пестрое общество. Здесь вращалась богема, завсегдатаями заведения числились и Дитрих, и Клэр Вальдофф – кабаретистка и лесбиянка, и театральный режиссер Густаф Грюдгенс, который сделает карьеру при Гитлере. В «Щелку» заглядывали дамы полусвета, сутенеры и гангстеры. В дальних комнатах проститутки принимали клиентов.

Берлин двадцатых – особая планета, особый флер. Сексуальность, выставленная напоказ, интимные песенки и эстрадные номера с большой дозой эротики, стриптиз, всё новые клубы и кабаре, включая леворадикальные – с Брехтом и Пискатором.

Кстати, о Брехте. Донжуанский список великого драматурга воистину необъятен. И все же в дневниковой записи 1927 года он пишет: «За одну сильную мысль я готов пожертвовать любой женщиной, почти любой».

Брехта впору заподозрить в лукавстве. Любимых женщин он старался любой ценой удержать возле себя. Был ли Ади готов пожертвовать женщиной ради музыки? По мнению бывшего администратора Гомельской филармонии, с которым нашего героя свела судьба на склоне лет, музыка – главная любовь Рознера. Самые черные для «черного жанра» годы не заставили его отречься от джаза.

Но от амурных историй он тоже не отрекался.

Исследователи спорят о том, насколько велик вклад возлюбленных Брехта в его творчество, вклад непосредственный, базирующийся на участии, близком к соавторству.

Подруги Ади зачастую оставались за кадром. Отношения далеко не всегда афишировались, хотя для близких и коллег похождения трубача оставались секретом Полишинеля. Много позже, создав семью, галантный кавалер Эдди Рознер всегда будет соблюдать дистанцию, не переходя ту тонкую, деликатную грань, которая отделяла «домашнюю пристань» от всего внешнего мира. Влияние женщин, окружавших Рознера, прекрасных незнакомок, встречавшихся ему на пути, на его собственные художественные успехи, скорее, тема романа, чем биографического исследования. Дамы дарили ему свое внимание, переходящее в обожание, внимание рождало вдохновение. Они были музами, свидетельницами трудов и дней, творческие импульсы трубадур черпал в любви, не забывая о необходимости оглядываться вокруг. Конечно, Берлин двадцатых выработал в Рознере повадки «салонного льва». Ветреные берлинские красотки славились эксцентрическим непостоянством привязанностей. Недаром в оркестре Мити Никиша звучал фокстрот с таким «джентльменским назиданием»: «Легкое увлечение – мимоходом – вам не к лицу, милостивая госпожа. Люди или любят друга друга, или не любят».

Переход от капельмейстера Марека Вебера к бэндлидеру Мите Никишу, бравшему пример с лучших американских симфоджазов, был для Ади безусловным шагом вперед.

Сразу предостерегаю от заблуждений: никакого отношения к России Митя Никиш не имел. Зато приходился родным сыном выдающемуся дирижеру Артуру Никишу. Его отец прославился как шеф симфонического оркестра концертного зала «Гевандхауз» в Лейпциге, филармонических оркестров в Бостоне и Берлине, директор Лейпцигской консерватории, блестящий интерпретатор музыки Брукнера и Чайковского, коллега Густава Малера.

И все же работа в бэнде Никиша-младшего осталась в биографии Ади интересным эпизодом, не более.

По всей видимости, уже весной 1929 года произошла первая встреча Рознера и Штефана Вайнтрауба – именно тогда пути оркестра Мити Никиша пересеклись с ансамблем Weintraub Syncopators . Хорст Бергмайер обратил мое внимание на наигранную, но не поступившую в продажу пластинку фирмы «Бека». Запись датируется 4 апреля 1929 года. Ее сопровождает отметка в соответствующем каталоге: «Митя Никиш с синкопаторами Вайнтрауба». По какой-то причине Никиш заменил на этой записи пианиста, работавшего у Вайнтрауба, а был им в ту пору композитор Фридрих Холлендер.