Федор Грачев - Военный госпиталь в блокадном Ленинграде

– Александра Георгиевна.

– И много собрали, Александра Георгиевна?

– Тарелок, чашек – триста. Ложек – пятьсот.

– Спасибо!

– Есть и аптечная посуда. Возьмете?

– Обязательно, Александра Георгиевна. Пойдемте к начальнику госпиталя…

Я поднялся на третий этаж, где разместилось пятое медицинское отделение. В коридоре встретился с мужчиной в штатском. Высокий, худощавый, в пенсне, он был похож на земского врача.

– Простите, вы не знаете, где начальник отделения? – спросил он меня.

– Не знаю. Вы по какому вопросу?

– Назначен политруком отделения. Скридулий Константин Григорьевич.

– Вам следует обратиться к Долину, он на первом этаже.

Скридулий направился к Долину, а я заглянул в одну из палат, на двери которой висела табличка: «Кабинет истории нового времени». Там застал начальника отделения хирурга Валентину Николаевну Горохову.

– Здесь будет командирская палата, – торопливо сказала она. – Нужны еще койки. Пойду искать Зыкова…

Оставшись один, я сразу почувствовал страшную усталость. Лег на койку, подложив под голову противогаз.

Но заснуть не удалось. Из коридора доносились шумные голоса:

– Надя! Неси горячую воду!

– Евгения Степановна, где мыло?

– Да не так надо мыть, маменькины дочки! Ты с какого факультета?

– С философского.

– Спиноза! Смотри! Смотри, как моют полы!

Выйдя в коридор, я наткнулся на женщину в синем халате с засученными рукавами.

– К кому обратиться? – энергично подступила она ко мне. – В моей бригаде не хватает тряпок.

Я провел бригадиршу к Зыкову. По дороге она представилась: Евгения Степановна Колпакчи, профессор Ленинградского университета.

Зыков выслушал Евгению Степановну и написал на листке блокнота: «Тов. Голубеву С. И. Выдайте тряпок профессору Колпакчи».

Выйдя от Зыкова, я вспомнил предложение комиссара – обратиться завтра к населению ближайших домов с просьбой помочь госпиталю посудой и бельем. «А что, если пойти сегодня, сейчас?» Доложил об этом Ягунову. Получил разрешение.

Минут через десять, миновав мост, я уже был в домовой конторе на Мытнинской набережной. В комнате, пропитанной табачным дымом, за столом сидели три женщины.

– Сколько надо белья и посуды? – спросила одна из них. Она оказалась управдомом.

– Чем больше, тем лучше!

Управдом взяла лист бумаги и размашисто написала: «Михайлова Л. П. Пять глубоких тарелок, пять мелких. Пять столовых и чайных ложек. Пять стаканов». Потом подумала и добавила: «Две простыни, две подушки, две наволочки».

Подписавшись, передала список соседке по столу:

– Продолжай, Дарья Васильевна.

Та придвинула к себе список. Прибавилось еще пол-дюжины глубоких тарелок, столько же вилок и ножей. Седеющая женщина поправила синий кашемировый платок, повязанный по-монашески, и спросила меня:

– Алюминиевую посуду берете?

– Еще лучше фаянсовой!

– Стулья понадобятся?

– Очень!

– Тумбочка есть у меня. Только старенькая…

– Спасибо. Все пригодится!

Дарья Васильевна подписалась. Округло и наклонно, как пишут школьники: «Д. В. Петрова».

Лист обошел всех женщин.

– Вот и начало, – просмотрела список Михайлова. – Когда это нужно?

– Дорог каждый час.

От обхода квартир женщины меня отстранили.

– Сами сделаем лучше.

– Спасибо!

– А санитарки вам требуются? – спросила Дарья Васильевна.

– Конечно.

– Я бы пошла. Да ведь не возьмут…

– Почему?

– Годы не те: к шестому десятку…

– Да вы еще хоть куда!

– Я в Мечниковской работала, – пояснила Петрова. – Кому писать заявление?

Я ответил.

– Ягунову! – радостно воскликнула Дарья Васильевна. – Алексеичу! Знаю! Серьезный профессор…

Прежде чем вернуться в госпиталь, решил заглянуть на теплоход «Андрей Жданов». Он стоял у Дворцового моста – рукой подать.

Темнота осенняя. Где-то далеко полыхает багровое зарево пожара. В небе блуждают лучи прожекторов.

– Стой! Кто идет?

Конус света, вырвавшись из темноты, ослепил лицо, скользнул по шинели.

– Предъявите документы!..

Свет карманного фонарика уткнулся в пропуск.

– Где пожар? – спросил я.

– Отсюда не видно…

На теплоходе меня встретил старший штурман Константин Владимирович Коваленко. Он рассказал о трагическом переходе судов из Таллинна в конце августа. На борту «Андрея Жданова» находилось восемьсот шестьдесят тяжелораненых.

В пути на этот плавучий госпиталь напали одиннадцать немецких самолетов. Благодаря искусным маневрам командира теплоход избежал прямых попаданий. От осколков бомб судно получило тридцать восемь пробоин в корпус. Два матроса погибли. Раненые были доставлены в Ленинград.