Маргарет Бейкон - Достойный друг. Жизнь Лукреции Мотт

Вечером 6 сентября банда от Таммани Холла разогнала заседание по правам женщин, которое проводилось в бродвейском Доме молитвенных собраний недалеко от Ворт-стрит. Утром следующего дня женщины, по двое, по трое, начали собираться. Кое-кто облачился в новомодный наряд с блумерсами, представлявший собой своего рода тунику поверх турецких шаровар, но большинство предпочли спокойные закрытые платья с широкими юбками, согласно моде того времени. У многих на лице было написано беспокойство. По пути к Бродвею они заметили группки хулиганов Таммани Холла. Их легко было узнать по белым панамам, тяжелым золотым цепям, панталонам в обтяжку и начищенным сапогам. В большинстве своем они состояли членами спортивного клуба под управлением капитана Исайи Райндерса, бывшего речного бродяги, а ныне, за услуги, оказанные Таммани Холлу, назначенного на должность весовщика Нью-Йоркской таможни. Не нападут ли бандиты Райндерса сегодня снова? Женщины тревожно озирались в сумеречном пространстве огромного Дома молитвенных собраний. Ровно в 10 часов утра невысокая женщина в квакерском сером одеянии вышла на подиум и объявила второй день работы Нью-Йоркского съезда по правам женщин открытым. Ее голос звучал мелодично и уверенно, осанка была прямой, а спокойное лицо было похоже на камею. Она была не просто президентом съезда, все ее уважали, как мудрую старейшину, политического лидера вновь образованного движения за права женщин. Когда Лукреция Мотт начала говорить, по залу пронесся тихий вздох, исполненный облегчения и удовлетворения.

«Беспорядки и суматоха, сопровождавшие завершение нашего вчерашнего заседания, хотя и заслуживают величайшего сожаления, поскольку демонстрируют неразумное и ничем не обоснованное стремление некоторых лиц не слышать голос истины или же, точнее, заглушить этот голос вульгарными воплями, тем не менее если взглянуть на произошедшее с правильной точки зрения, то окажется, что некоторые аспекты произошедшего заслуживают похвалы», – так начала она свою речь. За всю свою жизнь она не попадала в ситуации, подобные той, что случилась вчера, и тем не менее она заметила, что ни одна из женщин не закричала и не выказала признаков испуга, заметила она. А их отвага – разве не превратилась она в довод в пользу тех самых требований, поборниками которых они выступали? «Я полагаю, что спокойствие, которое женщины сохраняли во время вчерашних волнений, являло собой воистину прекрасное зрелище, а их самообладание, я считаю, заслуживает восхищения… Предположим, здесь собралась бы группа женщин, привыкших полагаться на кого-то другого. Несомненно, они тут же разразились бы криками, призывая своих „защитников“. Но мы, безусловно, можем поздравить себя с тем, что продемонстрировали уверенность в собственных силах, берущую начало в осознании истинности и справедливости нашего Дела».

Многие из присутствовавших считали прекрасным зрелищем самообладание самой Лукреции Мотт, поскольку, если бы нападавшей на них шайке поручили избрать одну-единственную мишень для своей ярости, они конечно сосредоточились бы на маленькой фигурке в сером. Лукрецию Мотт называли «Богиней чернокожих» за ее роль первопроходца в аболиционистском движении. Зачастую на нее нападали за веротерпимость, за еретические взгляды, поскольку она была противницей субботничества, а иногда даже называли социалисткой. Она являлась самым настоящим символом реформаторов, «сующих нос не в свои дела», «неистовых, мужеподобных женщин», против которых «Геральд» метал громы и молнии, и кому банда Райндерса собиралась заткнуть рот. Она не хотела председательствовать на этом съезде. Среди собравшихся были женщины помоложе, им следовало бы быть на ее месте. Но доводы участниц были ей прекрасно знакомы. Ни у кого не было умения владеть собой и авторитета, достаточных для поддержания порядка и для того, чтобы повести за собой перепуганных женщин через такие серьезные испытания. Более того, она ощущала непреодолимую внутреннюю тягу к тому, чтобы исполнить свой очевидный долг. Она прошла весь утомительный путь, «идя в Свете», веруя в то, что послушание придаст ей силы вынести любое испытание.

Лукреция Мотт представила ораторов: Чарльз Берлей, журналист и аболиционист, прославившийся своими длинными рыжими кудрями и эпатажными речами; темноволосая Эрнестина Роуз, урожденная польская еврейка, знаменитая своими взглядами агностика, реформатор и феминистка; круглолицая Люси Стоун и Сьюзен Энтони с резкими чертами лица, работающие вместе с Лукрецией в движении за права женщин; тонкий, лысеющий, кроткий с виду Уильям Ллойд Гаррисон, издатель «Либерейтора» – его чучело болталось на виселицах повсюду на Юге. Время шло, постепенно зал заполняли буяны и скандалисты, их свист и насмешки прерывали речи ораторов. Лукреция поддерживала порядок, сохраняя внешнее самообладание, хотя внутри у нее все сжималось и кипело.