Сергей Молодняков - Записки юного синоптика

С отцом после присяги

С мамой и братом Игорем

Из нашей небольшой школьной компании Игорь Шургалин (Гоша, он же Гога) поступил в Горьковское высшее зенитно-ракетное командное училище ПВО (ещё один из класса, избравший стезю профессионального военного); Анатолий Козлов (Толич) стал студентом французского отделения факультета переводчиков Горьковского института иностранных языков; Андрей Васильев (Энри Седой) поступил в Горьковский институт инженеров водного транспорта, в перспективе – станет начальником речного или морского порта.

Студент ГПИИЯ А. Козлов

Студент ГИИВТ А. Васильев

О судьбах своих друзей я узнавал из немногочисленных писем. Исправно пишет лишь Гоша, видать, ему тоже несладко.

Но праздник, который так долго ждали, быстро закончился, и родственники уехали. Всё, принесённое нами из родительских «закромов» в казарму (конфеты, печенье, фрукты, варенье и мёд, мази, пластыри, кусочки мыла, тюбики зубной пасты), было немедленно конфисковано начальником курса и якобы «выброшено в пропасть».

Свободного времени нет совсем, хотя по распорядку дня оно вроде как должно быть. В том числе – один час после занятий перед обедом, но сейчас мы готовимся к смотру строевой песни, и этот час маршируем на плацу, истошно вопя от голода. Затем должны предоставляться 30 минут отдыха после обеда, но уже через 10 минут нас строят и ведут наводить порядок на территории. После самоподготовки, перед ужином, также записаны 30 минут свободного времени до ужина. Но на этот отрезок времени «лапу наложил» командир нашего отделения (а я считал его неплохим парнем). Он уверен, что мы присягнули не Родине, а непосредственно ему, по этой причине он строит нас и проводит дополнительное занятие по совершенствованию нашей строевой подготовки.

Только снова поднимает нас с зарей, и уводит за собой в незримый бой…

В общем, начались нормальные военные будни: дневные и ночные тревоги, бег в противогазах, марш-броски, кроссы. А в связи с проверкой комиссии ВВС МВО нас поднимают в любое время суток. Под дождём мы стоим в «парадках» на плацу в полной «выкладке», то есть с автоматами, противогазами, подсумками, штык-ножами, шинелями «в скатку», вещмешками и прочим движимым и недвижимым имуществом. Стоим, мокнем под дождём и недоумеваем – зачем это надо московской комиссии?

Несмотря на жёсткий регламент наших будней и замкнутость пространства в увольнение ходить совсем не хочется. Больно смотреть на увольняемых, когда перед увольнением их по два часа осматривают, как цыгане лошадей на ярмарке, инструктируют до слёз, сначала старшина, затем курсовой офицер или начальник курса, а напоследок – дежурный по училищу. И когда они, бледные, потные и нервно вздрагивающие, выползают в 18.30 за ворота КПП, зная, что вернуться должны не позднее 21.30, то завидовать им совсем не хочется. Да, воронежских ещё можно понять: за три часа они успевают дома вкусить человеческой пищи и понежиться в ванной.

30 сентября 1979 года

На прошлой неделе наша группа опять была в наряде по кухне. Это следует запечатлеть. Мне досталась роль «официанта» в зале на 350 мест, где приём пищи осуществляется три раза в день, в три смены. Моей задачей, в отличие от функций привычного официанта, было не приём заказов и получение «чаевых», а уборка со столов неубранной посуды и всяческих объедков, подметание и мытьё полов и т.д. Свою работу после ужина закончил около 23.00 и даже успел этому порадоваться, когда узнал, что в овощерезке сломались обе картофелечистки. О, наивный! Весь наряд до шести утра не «глазки», как обычно, выковыривал из картошки, а чистил её, густо облепленную чернозёмом, вручную, затем ещё отмывал в трёх водах. А в 06.30 мы заступили на дежурства на своих рабочих местах, впереди были ещё завтрак и обед. После смены с наряда нас по случаю субботы повели на вечерний сеанс в клуб, но, честное слово, мы имеем весьма смутное представление, о чём был этот фильм.

Вчера нарисовал портрет одного курсанта нашей группы – Мартина Сергея, он его отослал родителям в Ленинград. После этого художественного сеанса окружающие меня долго корили за то, что я «зарываю талант в землю», поступив в ВВВАИУ, а не в Академию художеств. Да, знаю я цену своему «таланту»! Не без способностей, конечно, мальчик, но не более того. Кстати, меня назначили редактором «Боевого листка». Если прибавить очередь из товарищей по оружию на увековечение в портретах, учесть заказы на «блокнотную живопись» – то я уже обеспечен работой до конца учебного года.