Фридрих Краузе - Письма с Первой мировой (1914–1917)

С первых дней революции Фридрих Оскарович поставил относительно войны «совсем скверный прогноз». Ее продолжение, в то время как армия теряла боеспособность, «массы» выходили из-под контроля, обострялись национальные противоречия, особенно на Украине и в Прибалтийском крае, было чревато новым социальным взрывом. Краузе был убежден, что, не будь войны и угрозы разгрома извне, «правительство и рабочий класс столковались бы». Он отчетливо сознавал, что «нам сейчас до зарезу необходим мир», но мысль о сепаратном мире тогда еще не приходила ему в голову.

Без союзников Россия в том состоянии, в каком она находилась весной 1917 года, вышла бы из войны с утратой территорий, что создавало угрозу для новой власти и при любом раскладе ослабило бы страну. Между тем вскоре после отречения Николая II в предвкушении близкой победы в войну на стороне Антанты вступили США. Союзникам нужна была победоносная война, России нужен был немедленный мир. Ситуация зашла в тупик, и благоприятного для России выхода из этого тупика не предвиделось. Временное правительство сделало ставку на продолжение войны.

Летом 1917 года возобновились активные военные действия на фронте. Как и предрекал Фридрих Оскарович, июньское наступление русской армии закончилось провалом. Временное правительство пыталось списать военное поражение на большевиков, развернувших агитацию против войны. «Теперь во всем виноваты большевики, а разве они имели бы успех, если бы почва была не так удобна?» – резонно замечала Александра Ивановна вскоре после июльского кризиса и кровопролитных событий в Петрограде. Обвинения большевиков и лично В.И. Ленина в государственной измене оба супруга отвергали.

Хотя неудачи преследовали русскую армию, у Краузе еще теплилась надежда на заключение мира вместе с союзниками. «Нам необходимо с грехом пополам дойти до худого мира, но это возможно только совместно со всеми воюющими. Надо как-нибудь дотянуть и стараться дотянуть получше», – писал он. Армия разваливалась, в тылу бесчинствовали «взбунтовавшиеся рабы», в экономике царила разруха, а власть демонстрировала свое бессилие. Никаких шансов «дотянуть получше» уже не осталось, впереди страну ожидал только «похабный мир».

Еще в мае – июне 1917 года в ответ на жалобы жены на растущую дороговизну и нехватку продуктов в Москве Фридрих Оскарович сообщал, что в полках тоже голодают: были сокращены рационы, люди питались затхлым хлебом, иногда протухшей солониной и полусгнившей рыбой. Ужасающими темпами распространялась цинга. А ведь всего полтора года тому назад, празднуя Рождество с товарищами «на позициях», Краузе лакомился фазанами и мороженым из шампанского. В июле – августе в Румынии солдат спасал подножный корм, главным образом овощи. Цинга в войсках пошла на убыль и, наконец, прекратилась, но появилась желтуха.

Моральный дух солдат падал. Однако в сокрушительном поражении на фронте Фридрих Оскарович винил не армию, а тыл с его забвением общих государственных нужд, торжеством мелкого личного эгоизма, погоней за наживой и развлечениями. Такого же мнения была и Александра Ивановна, но в отличие от мужа, осуждавшего «психологию тыла» и поведение уклонявшихся от военной службы коллег, она резко отзывалась об учинившем «вакханалию» народе и отсутствии у него даже проблеска сознательности.

Фридрих Оскарович стоял на своем: по большому счету проблема заключалась в недостатке культуры, и в этом не было вины народа – «некультурный народ в два-три месяца не может сделаться культурным». Поэтому «эксцессы, анархия и всякие нелепости неизбежны». Для их прекращения нужна упорная просветительская и организационная работа «культурных слоев населения». Он не осуждал солдат и писал: «Их грехи – это наши общероссийские грехи: темнота, привычка делать всё из-под палки. Они в этом отношении далеко не худшие. И были бы они еще лучше, если бы ваш ужасный тыл не развращал их так систематически».

Поразительно, что, пройдя через мясорубку войны и многое пережив, Фридрих Оскарович стал истинным патриотом России. Его вера в величие России, в гениальность и здравый смысл русского народа удивляла его русскую жену. Всячески стараясь ее подбодрить, Краузе писал: «Верю же я в то, что народ столь высокоодаренный, создавший великую национальную литературу, искусство и музыку, не может погибнуть зря, должен, в конце концов, найти в себе силу созидательную, творческую, организующую, должен найти в себе и талант государственного строительства. Ведь у нас нет навыков, кроме подпольных, узкофракционных. Мудрено ли, что нам приходится сто раз ошибаться, прежде чем найти правильный путь, до всего доходить горьким опытом?..»