Татьяна Свичкарь - Мухтарбек Кантемиров

Где зимовать лошадям? Что заплатить артистам? На какие деньги покупать костюмы и реквизит для спектаклей? Чиновники от театра открещивались – не наше ведомство!

И у артистов, чье дело – творчество, стало делом – добывание хлеба насущного.

Только в последние годы, когда театр переехал на территорию учебно-тренировочного центра МЧС, к спасателям – благодаря стараниям Анатолия Клименко – появились деньги на стройку, проснулась надежда.

Уже отведен участок, подписаны бумаги, вот-вот заложат котлован.

Будет крытый манеж, и можно пригласить артистов, ставить спектакли – у Мухтарбека столько задумок! – дал бы Бог время и силы хоть часть из них воплотить. Будет манеж – и воскреснет «Каскадер».

Для Мухтарбека это дело чести – имя Кантемировых должно отождествляться с первым конным театром, как отождествляется оно с джигитовкой, с самой сущностью ее.

Но не от него сейчас зависят сроки – от спонсоров и чиновников, от бумаг, строительной техники и рабочих рук. Ему – дождаться! Он ждет почти двадцать лет.

«Манеж-призрак», «мечта о манеже» – общая мечта витает в воздухе и вот-вот должна превратиться в реальность!

А пока…

Заходишь в дом, где сейчас театр: в коридоре полутьма, прохладно. На стенах развешаны

тяжелые щиты, здесь же реликвия – пожелтевшая первая афиша «Легенда о Золотом Руне и вечной любви». Тесно, в ряд – снимки: артисты, сцены из спектаклей, фильмов…

Мухтарбек живет здесь почти постоянно, лишь изредка уезжая в Москву, чтобы навестить семью.

Дверь в его комнату остается открытой.

«У нас дверей не запирают»…

Хотя в этой комнате человека можно закрыть – и ему никогда не будет скучно. Можно переходить от фотографии к фотографии, благоговейно касаться ножей, мечей… разглядывать корешки книг.

«Мише на память о нашей дружбе» – портрет Юрия Никулина просто прикреплен к одной из полок. Без рамы, без стекла. Здесь все живое.

Любимая собака – черная Асанна, Асенька без раздумий забирается на кровать, крытую шерстяным клетчатым пледом. И дремлет, готовая ждать хозяина столько, сколько нужно.

Отгорожен кухонный закуток. Здесь пахнет нездешними приправами. И тут волшебно готовить. Резать хлеб на столе, к которому прислонены – мечи. И не знаешь, для кого варишь. Может быть, в двери войдут – семь богатырей?

8

Вот Мухтарбек идет в спортзал, он же – мастерская. Он – замечательный шорник, мастер, который делает все: седла и уздечки, стеки и волчатки, кнуты, которые век служить будут, и оклады икон, кожаные, но с таким тонким, почти ювелирным тиснением, «чеканкой» – как здесь говорят, что ахнешь и не сразу посмеешь взять в руки драгоценную работу художника.

В глубине спортзала, над столом горит маленькая лампочка. Мухтарбек включает приемник, чтобы тихо играла музыка, берет заготовку, одевает очки…

Мягкий свет лампы, короткие частые удары молотка. Светлые глаза Христа с Туринской плащаницы – картина над головой.

Заглядывает на минуту друг:

– Подать инструмент? Зачем сам встаешь?

– Да я еще не знаю, что хочу сделать.

– При-и-думаешь.

Проходится губкой. Снова точные удары маленького молотка. Тянется узор. Будет у Казанской кожаный оклад кантемировской работы.

С усилием руки идет нож – и изящнейшее окошечко для иконы прорезано.

Кладет, то, что стало из пластинки, из формы – произведением искусства – сохнуть.

В этот мой приезд нам удается говорить немного и как раз тогда, когда Кантемиров работает. Он рассказывает о детстве и о войне, о суровой школе цирка и лошадях – обо всем очень доверительно и просто. Далекие годы и день сегодняшний удивительно переплетаются в одно целое, имя которому – Мухтарбек.

У него мало свободных минут для разговора – зовут выступать, посетить то или иное мероприятие, постоянно приезжают гости – и всех надо принять, вложив в это душу – тепло, по-семейному.

И надо ездить лечиться, потому что после всех травм, что были в жизни, нет уже места, которое бы не болело… Он бы и терпел, да не могут терпеть друзья, и покупают ему дорогие процедуры, которые может быть – принесут облегчение?

И почти всегда – сидим ли мы в комнате или в спортзале, он рассказывает, а я пишу – мы слышим звон падающих ножей. Приехали мальчишки, или уже кто-то поопытней. Стоят у стенда, метают. Может, Мухтарбек подойдет, даст совет? У кого можно научиться лучше! Так перенять хоть малую частичку мастерства…

Но еще ценнее сохранить то, что рассказывает Кантемиров – весь путь их семьи. Путь триумфальный в середине века, и годы забвения, и через все это – «огонь, воду и медные трубы» – его спокойную, полную достоинства поступь, его несклоненную голову: во имя памяти отца, во имя сбережения великого дела.