Сергей Еремин - Пицца МОСГУГ

Позвал отца и от него услышал коротенький, но колоритный рассказ о Никите Хрущёве – козле, который всегда предавал Россию, а в этот раз превзошёл самого себя, взял и с "барского плеча" подарил Крым своей любимице – Украине. Кстати, в этот знаменательный вечер я впервые услышал слово "Россия" и узнал, что оно значит.

Я ничего из сказанного в этот вечер не понял, но для солидности задал несколько интересующих меня вопросов. Например, поинтересовался, почему ради дружбы с Японией нельзя ей тоже "подарить" острова, на которые она так отчаянно претендует и всё никак не может заполучить. Их же даже, вот на такой большой карте, как наша, рассмотреть невозможно. Что, СССР – жмот, такой незаметный пустяк отдать? Ради дружбы же… И опять в ответ услышал гневную тираду о том, что разбрасываться добром, которое наши предки так обильно полили своей кровью, очень нехорошо. И нельзя по политической карте мира, даже такой большой и подробной, судить о реальном значении той или иной точки на настоящей местности. Это, как геологу выдать контурную карту и отправить в тайгу на разведку. Добраться до нужного пункта он не сможет, зато "открытых" им месторождений наотмечает вволю. Получится полнейшая туфта при красивой картинке.

Помнится, что я долго не мог успокоиться от осознания несправедливости окружающего нас мира (с проявлениями такой несправедливости я сталкивался часто и всегда подолгу не мог успокоиться). Одни сложнейшие, как мне казалось, проблемы решаются в мгновение ока, без видимого напряжения. Десятилетиями не могли решить, а тут – раз и готово! Другие, наоборот, элементарные и пустяковые усложняются, как мне тоже казалось. Решение их специально затягивается, неимоверно усложняется, обременяется глупыми и притянутыми за уши условиями…

Всё это мне было непонятно, страшно интересно, но было уже поздно, и я отвернулся к стенке с картой и мгновенно заснул. А про "политический" разговор с отцом до поры до времени забыл…

Долго я хранил "сталинские" атласы… Сберёг при переезде, аккуратно сложив в специально купленную для этой цели папочку. В новой квартире нашёл для этой папочки своё место на полочке и хранил, как зеницу ока. Долго она хранилась – до Путина. Со временем, конечно, появились другие заботы, и вылетела из головы мысленная забота об этой "раритетной и почти антикварной" стопке атласов с картами… Короче, столько лет пылинки сдувал – сдувал, а сунулся недавно, всё обыскал – пропала куда-то эта самая дорогая для памяти папка со всем её содержимым…

Глава 7. Сосед.

По причинам, вполне простительным и объяснимым, мне неизвестно, кто из нас заселился в наш сказочный теремок первым. Или мы – "мышки-норушки", или "лягушка-квакушка" со второго этажа. Во всяком случае, всё своё проживание в нашей "вставке" я ассоциирую исключительно с неизменным присутствием над нашими головами этого жильца и его овчарки. Они были всегда. И когда мы переезжали, он всё ещё оставался.

Для меня он был олицетворением этого дома, его дух, привидение – хранитель. Я не удивлюсь, если во время второго пришествия выяснится, что кроме нас его никто больше не видел, и мы жили бок о бок с самым настоящим призраком. Конечно же, всё гораздо прозаичнее и никакой он не бестелесный дух, а обыкновенный пенсионер с собакой, который органично вписался в нашу хибарку. Наш сосед и наш дом были созданы друг для друга, их (в моём воображении) невозможно представить по отдельности. Каждому из них явно будет не хватать своей половинки.

Как его звали? Для меня он – дядя Боря. Насколько это утверждение справедливо, проверить невозможно, да и не нужно. Пусть останется дядей Борей… Главное – он идеальный сосед, которого никогда не слышно, но при любой первой надобности он всегда рядом и готов помочь всем, чем только сможет.

Это был высокий, сухопарый старикан, склонный к уединённому образу жизни. Мне почему-то сегодня кажется, что ему было лет триста, но выглядел он на шестьдесят пять. Великолепный образчик ленинградского интеллигента. Именно таким я всегда представлял коренного жителя Ленинграда. Бледного и худого, с умными глазами и длинными пальцами. Он бы более органично смотрелся на набережной Фонтанки, а не у нас на Кузнецком мосту. Чувствовалось в нём что-то морское… и пиратское. Такой собирательный образ пирата – интеллигента в отставке. Наверное, надоела ему морская беспокойная жизнь, и решил он перебраться в Москву на… дожитие. В тельняшке я его не видел и якорей на предплечьях тоже, но что-то такое ощущалось… Да, нет… Скорее всего, почудилось… В нашем доме всегда что-то чудится, мерещится…