Михаил Ненашев - Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Еще более любопытна переоценка своих собственных взглядов на то, что тебя окружало, заботило, наполняло до предела твою повседневную жизнь, делало тебя полностью зависимым от них. Происходят неожиданные открытия самого себя, забытых или вовсе не известных собственных качеств. Наедине с собой негоже казаться лучше, чем ты есть, и, не боясь осуждения, признаться читателю в том, чего не ожидал обнаружить в себе.

Всем известна расхожая истина: чем выше поднимаешься по должностной лестнице, тем круче, болезненнее твое падение вниз. Это верно, однако не во всем. Конечно, не безболезненны утраты того, что мы называем привилегиями людей, относящихся к правящей элите: персональная машина, загородная служебная дача, министерский кабинет, оснащенный всеми средствами связи… Против ожидания эти привилегии оказываются не столь значимыми в повседневной жизни. Да и плата за них – зависимость, особенно возросшая в последние годы, социальная уязвимость как представителя бюрократии, показанная лишь в образе врага, неимоверная физическая и нервная нагрузка – была слишком велика.

Не в оправдание, а ради справедливости замечу: привилегии исполнительной союзной власти как один из важных аргументов в политической борьбе при внимательном рассмотрении оказались в глазах общественного мнения явно преувеличенными. Заработная плата председателя Государственного комитета СССР составляла 700 рублей и только в 1990 году была увеличена до 900 рублей. Увеличение же министрам заработной платы, о чем много в свое время говорилось, в результате инфляции до 1700 рублей было сделано лишь в середине 1991 года, но многие из только числившихся в министрах СССР, но не утвержденных Верховным Советом смогли воспользоваться этой оплатой лишь в последние 2–3 месяца существования так называемого кабинета министров.

Служебные дачи в последние годы оплачивались персонально каждым живущим. Не выдержали испытания временем и заметно поблекли министерские привилегии последнего правительства СССР, когда в последний год пребывания в дачном поселке возникло любопытное сосуществование на одной территории проживающих министров с руководителями крупных кооперативов, акционерных обществ, совместных предприятий. Возникло оно в интересах финансовой поддержки обедневшего Совмина СССР, когда Управление делами стало сдавать дачи в аренду коммерческим структурам. В течение непродолжительного времени дачи новых хозяев оказались окруженными плотными рядами «вольво», «мерседесов», «тойот», а министерские заказы в столовой дачного поселка в выходные дни, в сравнении с заказами новых хозяев дач, напоминали больше обеды для неимущих в домах общественного призрения. Все это, разумеется, только частности, детали, свидетельства того, что привилегии, имеющие все основания для их осуждения при бедности главных тружеников страны, служили определенным целям в острой борьбе за власть. И о них сразу же забыли, как только цель была достигнута. К тому же стало очевидным, что «демократы», пришедшие к власти, имеют куда большую склонность к привилегиям, чем свергнутые ими консерваторы.

Привилегии привилегиям рознь. Китайская мудрость гласит: «Мудрый человек требует всего только от себя, ничтожный же человек требует всего от других». В личном восприятии привилегии, которыми ты пользовался не один год, очень скоро становятся малостоящими в сравнении с тем, что приобретаешь, оказавшись не в обойме власти. И когда внимательно и неторопливо начинаешь оценивать свои приобретения, то они оказываются не столь уж малыми.

Прежде всего ты перестаешь кому-либо служить и от кого-либо зависеть, как прежде, занимая высокую должность. Конечно, все в мире относительно, относительна и твоя независимость, но чувство освобождения от чиновничьей, гнетущей системы подчинения и послушания становится преобладающим в настроении, и оно многого стоит. К тому же поездки в метро вместо персонального автомобиля и воскресные прогулки по набережной Москвы-реки, как у всех обычных людей, вместо служебной загородной дачи хотя и приносят неудобства, но не подавляют достоинства, а даже укрепляют его, ибо ты становишься равным другим, живущим рядом с тобой, а значит, и полноправным, свободным гражданином, и совесть твоя оказывается ничем не угнетена. «Довольство и бедность, – замечает философ прошлого Монтень, – зависят от представления, которое мы имеем о них: сходным образом и богатство, равно как и слава, и здоровье прекрасны и привлекательны лишь настолько, насколько таковыми находят их те, кто пользуется ими».