Андрей Рубанов - Первый бой тимуровца

По утрам я в футбол не играю – совершаю пешие походы по городу. Город должен быть изучен. Тимур, командир собственной команды, придавал знанию местности первостепенное значение.

Хожу один, рассматриваю, в каждую щель и дыру засовываю нос.

У дверей хлебного разгружают машину, таскают лотки со свежими буханками. В следующем дворе возле парикмахерской коричневый человек в замасленном фартуке правит ножницы на переносном, элементарно устроенном точильном станке; сапогом надавливая на педаль, приводит во вращение круглый камень. Из-под лезвия с визгом летят густые искры. Закончив работу, человек снимает фартук и складывает свой станок, вешает на спину, укрепляет на плече широким засаленным ремнем и уходит, шаркая; и только когда уходит – становится виден его возраст. Лет семьдесят, оказывается, этому коричневому человеку, а когда работал – выглядел молодым.

Другая улица, другой двор – грузные пожилые женщины, собравшись клубом, на скамьях и вынесенных из квартир табуретах, играют в лото, зычно пересмеиваясь.

Третья улица, четвертая – повсюду люди наслаждаются жизнью, летом, солнцем, чистотой, пивом, семечками, телевизорами, посиделками, черным и белым хлебом.

В середине пятой улицы, в местах, совершенно мне неизвестных, из-за угла выбегают двое мальчишек. Ниже ростом, но крепче и резче в движениях.

Коротко стриженные, с серыми круглыми лицами, острыми носами и оттопыренными ушами. Оба в старых растянутых свитерах с горлом; длинные тонкие шеи торчат из шерстяных горл, как стебли одуванчиков, смешные и немного позорные.

Они приближаются, я смотрю на них и думаю, что в жизни не носил таких растянутых ветхих свитеров со столь уродливыми геометрическими рисунками.

Они подходят, и первый сильно бьет меня ладонью в плечо. У него глухой, сорванный голос:

– Деньги, быстро!

Они мои ровесники или даже младше.

Второй ничего не сказал, ударил кулаком в губы и нос. Удар несильный, но резкий, решительный, обидный.

От неожиданности я тут же разрыдался.

– Мелочь давай! Быстрей!

Денег у меня не было, откуда.

У обоих серые, твердые, взрослые лица. Но деталей я уже не вижу, слезы застилают глаза.

Я не знаю, что делать, нападение слишком стремительно, удары слишком жестоки.

К счастью, появляется случайный человек, женщина в приличной одежде, со строгим лицом, из тех самых женщин, которые никогда не пройдут молча мимо очевидного безобразия.

– Эй, – кричит она решительно, – вы что это к мальчишке пристаете?

Нападающие немедленно и бесшумно исчезают. Я продолжаю рыдать, – к счастью, молча, сдерживая звуки в горле и опустив лицо, чтоб никто не видел. Женщина что-то говорит мне, спрашивает или советует, но я ничего не слышу, ухожу, мне стыдно перед ней за свои слезы, за свое мгновенное унизительное поражение.

Но, пока возвращаюсь домой, через все пять улиц, понемногу успокаиваюсь. Перед женщиной уже не стыдно, – только перед самим собой. Конечно, сам виноват. Надо было стоять тверже. Как Тимур перед Мишкой Квакиным. И бить в ответ. Правда, их было двое, они бы мне сразу навешали.

Короче говоря, тимуровец из меня пока плохой. Сам себя защитить не смог.

Но ничего, думаю я, всхлипывая и вытирая мокрые щеки. Ничего. Мне всего одиннадцать. Я еще найду свою команду.