Монахиня Нина: Перейди за Иордан. Судьба сильной женщины на переломе эпох

Аля была натура деятельная, и такая работа казалась ей бессмысленной. И она решила: раз они тянут в разные стороны, то их веревки можно связать, и они будут тянуть друг друга и никуда не денутся. Так она и сделала – связала веревки крепким морским узлом и отпустила их. Ничего не изменилось – они также тянули друг друга в разные стороны и визжали. Ура! Аля бегом бросилась к воде. В это время она была очень довольна собой!

Она купалась и купалась до тех пор, пока на берегу не появилась тетя Надя с хворостинкой. Аля выскочила из воды, подбежала к няне и залепетала: «я сейчас, я иду…» Но хворостинка уже опустилась ниже спины, наказание состоялось, и девочка бросилась к поросятам. Бедные животные! они перепутались так, что их невозможно было распутать. Пришлось разрезать веревки и освобождать пронзительно визжащих поросят, которые совершенно обалдели и пытались удрать при первой же возможности. Аля вызволила сначала одного и отнесла его в сарай. Когда она вернулась за другим, то увидела, что он со всех ног удирает от дома, волоча за собой какой-то куст и целую охапку запутавшейся травы. Девочка бросилась за ним, догнала, наступила на куст, схватила веревку и поймала беглеца, которого тоже препроводила в сарай. Была она грязная, взлохмаченная и очень возбужденная – никогда раньше не приходилось ей получать хворостинки. Вот Миша, это да, его часто наказывали. А тут и она сделала что-то такое, что очень рассердило тетю Надю. И Але было не по себе. Она не понимала, что в жизни что-то изменилось, и почему-то появились поросята, которых нужно было пасти, и это было так важно… она подошла к тете Наде и, опустив голову, сказала:

– Прости меня, я, наверное, сделала что-то очень плохое…

– Плохое?! Да ты понимаешь, что идет война, что может наступить голод? Жить становится трудно, а ты бросила поросят, и они чуть не удавились. Хорошо, что я услышала их дикий визг. Ах, Аля, Аля! Ты уже большая девочка, а все как ребенок…

«Война… Голод… Поросята… А ты все как ребенок…»

А через месяц папу перевели работать в Ленинград, в институт нефти академии наук СССР, который занимался поиском новых нефтяных месторождений в стране. Мама с детьми остались в Сухуми.

В школе занятия шли вяло, в лапту играли как-то тихо, да и то не всегда. Дети рвались делать что-то важное, нужное для страны, и учеба не шла им на ум.

Тут стали поступать первые раненые. Их размещали в зданиях Синопа, где был научно-исследовательский институт. На уроках стали обучать санитарному делу – как делать перевязки, помогать врачам и раненым. Это было уже настоящее дело! Девочки все время после уроков проводили в Синопе, быстро и ловко обмывали, кормили и даже перевязывали раненых.

Весной 1942 года немцы пытались отрезать Черноморское побережье от России. Они заняли ряд перевалов Главного Кавказского хребта и старались пробиться к Черному морю по Военно-Грузинской и Военно-Сухумской дорогам. Но это им не удалось – там стеной стояли наши горно-альпинистские войска. И среди них был будущий муж Али…

Сухуми бомбили, главным образом нефтяные базы и вокзалы. Люди уходили в деревни. Город пустел. Продуктов не хватало. Папы не было. И сведений о нем не было. Поезда на Москву не проходили.

И вот летом каким-то чудом папа прорвался через страшные бомбежки Донбасса и Краснодара и приехал в Сухуми, чтобы забрать свою семью и вывезти ее через Тбилиси и Баку в Среднюю Азию.

Война… она изменила все…

Покидать дом было очень трудно. Никто не знал, что брать с собой, а собраться надо было очень быстро, потому что папа должен был возвращаться в Куйбышев, куда эвакуировали его институт нефти. Взяли одежонку, теплый шерстяной ковер, кое-какие продукты и маленький чемоданчик с чаем, ведь ехали в Среднюю Азию, где чай ценился выше денег.

Аля взяла два своих рисунка с видами моря, справку об окончании 6-го класса, записочку от Володи «я тебя люблю» и маленького медвежонка. Все остальное она увозила в своем сердце.

И вот уже переполненный поезд везет их в Тбилиси. Все время остановки, разъезды, тоннели. Наконец приехали. Стали в длинную очередь за билетами на Баку. Стояли день, стояли два – бесконечные списки, проверки, но, хоть и медленно, продвигались к кассе.

Маме до отъезда нужно было сходить в какое-то министерство, и она взяла с собой Алю. А папа с Мишей стояли в очереди.