Никита Михалков - Мои дневники

«…Ты должен каждому лицу и каждой вещи указать границы и место, какие они должны занять».

«Действия и слова лица повелевающего должны вполне принадлежать ему, то есть народ и войско должны быть уверены, что все, что ни делает и ни говорит государь, он делает и говорит от себя и никто не руководит им».

«Приказания и запрещения требуют твердости. Нужно самому принимать все решения, дабы никто не мог вмешаться и их исказить».

Тем, кто хочет вновь загнать страну в истерику и отвлечь от созидательного мощного процесса, тем выгодно сейчас колебать «умы ни в чем не твердые» требованием выбора из тех, из кого выбирать невозможно.

«Храбрость есть не что иное, как терпение в опасности».

Что же за психология у этих людей (скажем, у американцев), если они воспитаны на Шварценеггере и ничего не знают о Толстом и Достоевском?

«Необходимо разделить управление делами между несколькими достойными доверия людьми; тогда каждый из них, занятый известной работой, не будет стремиться к высшей власти».

Тамерлан в изображении французского путешественника Андре Теве (1516–1590)

«Необходимо, чтобы все, что повелитель ни делает, делал он сам и чтобы он был непоколебим в приказаниях, раз отданных, ибо твердость в приказаниях составляет самую большую силу для монархов. Все сокровище для них – это армия, народ и целое поколение принцев».

Молодой директор музыкальной школы в кубанской станице. К нему пристает местный «барон»:

– Научи моего цыганенка играть на баяне!

– Пожалуйста.

Проходит неделя, другая. Цыганенок не приходит учиться.

Директор подождал еще и пошел сам к «барону». Так, мол, и так, не ходит ваш Петька. Тот кричит на весь двор: «Петька, выходи сюда!» Февраль. Петька выходит на крыльцо в трусах и босой. Отец начинает его распекать. Директор с ужасом смотрит на голого ребенка на морозе. Потом говорит: «Может быть, он все-таки оденется?» Отец, спохватившись, кричит: «Иди оденься!» Петька ушел и вернулся в том же виде, только поверх трусов – солдатский ремень только что вернувшегося из армии брата и его же фуражка – на голове.

Отец кивает удовлетворенно: «Ну вот, теперь другое дело». И принимается снова его распекать.

Детская парикмахерская на Гоголевском бульваре. Ходил туда стричься. Парикмахерша Клава, совершенно сумасшедшая, задвинута на сексе. Пока она стригла, рассказывала во всех, именно во всех (!) подробностях о своих приключениях. Приключения же эти были ужасающие, чернушно-советские. Ее трахали и обирали, унижали и бросали. Она же была совершенно уверена, что все идет как надо и что именно она хозяйка положения. Причем все это во время стрижки: «Нет, у Коли был большой, прямо очень большой…» – и руками показывала, каких именно размеров.

Такая стрижка могла продолжаться часами, и, что примечательно, в соседних креслах стригли маленьких детей.

«В искусстве, как в органической природе, что не строго целесообразно – то уже портит, что не нужно более – делается вредным».

Василий Васильевич Розанов

Приехал в германскую клинику худеть. Тоска и ужас.

В столовой на «прощальном с едой» постном ужине мрачно шутили.

Володя Седов с дичайшего пятидневного «бодуна», небритый и опухший, мрачно сидит, подперев щеку рукой. Потом на какой-то очередной щебет Ирки смотрит на нее и медленно говорит: «Пойдем, киса! Мы с тобой неделю не мылись».

«Говори, как большинство, но думай, как меньшинство».

«Большинство может меня запугать, но не может меня убедить».

«Там, где просто, ангелов до ста, а где мудрено – ни одного».

В одном санатории (или доме престарелых) призом после какой-то игры или викторины стал «телекомандер» от телевизора. Выигравший имел право в этот вечер смотреть все, что пожелает, и переключать программы без учета мнения всех остальных.

Билл Эванс: А. при очередной сцене ревности И. говорит ей, выведенный из себя: «Пойми наконец, те 200 граммов, которые находятся у меня между ног, Бог дал мне! Понимаешь, не тебе и не кому-либо еще, а именно мне, и я сам разберусь, что с ними делать!!!»