Лев Мехлис - Тень вождя

Когда я учился писать левой рукой, Лиза удивлялась: зачем ты так мучаешься? Ведь можно же диктовать. Речь у меня из-за болезни изменилась, но не очень. Можно понять, что я говорю, особенно если немного привыкнуть. Тем, кто постоянно общается со мной, дважды повторять ничего не приходится. Но диктовка мне не подходит. Все важные дела я должен обдумывать и записывать в одиночестве. Присутствие посторонних людей отвлекает меня. А дело, ради которого я выучился писать левой рукой, очень важное и ответственное. Да, у меня сначала появилась цель, а затем уже ради нее я начал заново учиться писать.

Без цели не было смысла затевать всю эту мороку. Я не помню, как учился письму в детстве, но в 60 лет это очень тяжело. Хуже всего то, что невозможно придерживать тетрадь другой рукой. Приходится изобретать приспособления. Мне изготовили пюпитр, который позволяет мне писать сидя в кресле. Работать за столом я уже не могу и стулья для меня не годятся. На старости лет стал «барином» – сижу в кресле или лежу в постели. Предпочитаю сидеть, поскольку лежа ни писать, ни читать не могу.

Признаюсь честно, что первое время после болезни я пал духом. Было такое дело. Слишком уж внезапно, неожиданно все произошло. Еще вчера я был полон сил, работал, строил планы на будущее, и вдруг моя жизнь перевернулась. Лежи, Лев Захарович, в койке, глотай порошки, ешь бульон да слушай радио. Больше ты ни на что не способен. Иждивенец! К счастью, уныние мое длилось недолго. Стыдно мне стало. Вспомнил я Николая Островского и других товарищей, которые, несмотря ни на какие болезни и трудности, до последнего вздоха продолжали оставаться в строю, продолжали работать. Ум у меня ясный, память хорошая, левая рука меня слушается, так что я еще могу приносить пользу.

Стоило мне воспрянуть духом, как у меня сразу же появилась цель. Я понял, чем мне следует заняться, нет – что я должен [2] Слово «должен» в рукописи дважды подчеркнуто. сделать. Мне выпало счастье и огромная честь работать вместе с Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Наше знакомство состоялось в 1920 году на врангелевском фронте [3] Т.е. на Юго-Западном фронте. . Товарищ Сталин был членом фронтового Реввоенсовета, а я был при нем порученцем. Это знакомство стало событием, которое изменило всю мою жизнь, определило мою дальнейшую судьбу. Я собираюсь рассказать прежде всего не о себе, сколько о товарище Сталине. Всем известно, как много сделал товарищ Сталин для великого дела коммунизма, для советского народа и для трудящихся всего мира. О товарище Сталине сказано много, но тем не менее мне есть что добавить к сказанному. Без малого 30 лет я был одним из помощников товарища Сталина. Я видел его в работе своими глазами. Память моя хранит много ценного для истории, и я не вправе унести это богатство с собой в могилу. Вчера мне исполнилось 62 года. Не такой уж и солидный возраст, но состояние моего здоровья оставляет желать лучшего. Я прекрасно сознаю, что одной ногой уже стою в могиле и что недалек тот день, когда и другая нога тоже будет там. Смерти я не боюсь. Как материалист я сознаю ее неизбежность, а что толку бояться неизбежного? Боюсь я другого, что умру, не закончив своего труда, последнего важного дела моей жизни. Я установил себе норму – писать по столько-то строк в день, составил план и вот приступаю к работе. Когда закончу, передам рукопись в ИМЭЛ [4] Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б) – центральное партийное научно-исследовательское учреждение в СССР. товарищу Поспелову [5] Петр Николаевич Поспелов (1898–1979) – советский партийный деятель, один из ведущих советских идеологов, академик АН СССР. В 1949–1952 гг. был директором ИМЭЛ. В конце 20-х годов прошлого века Поспелов учился вместе со Львом Мехлисом в Институте красной профессуры (ИКП), специальном высшем учебном заведении ЦК ВКП(б), служившем для ускоренной подготовки научных, преподавательских и управленческих кадров. , моему старому другу. Мы с ним не раз обсуждали вопросы нашей истории, в частности то, как важны свидетельства очевидцев, причем не просто наблюдавших какие-то события, а принимавших в них активное участие. Что толкового может написать петербургская барыня об Октябре? Ничего. А вот воспоминания каждого участника штурма Зимнего очень ценны. Эти воспоминания будто кирпичи, из которых строится здание нашей новой истории.

В моей собственной биографии, как я смею надеяться, тоже есть кое-что интересное. Я работа в аппарате ЦК, работал в «Правде», в годы войны побывал на разных фронтах, работал в Министерстве госконтроля. Я всегда был на передовой, в том числе и в мирное время. Считаю своим долгом не только рассказать о товарище Сталине, но и как можно полнее передать масштаб тех грандиозных дел, свидетелем и участником которых я был. Я поставил перед собой сложную задачу и прекрасно это сознаю. Но я надеюсь справиться с этой задачей и успеть ее выполнить.